Мне стало интересно, и я, несмотря на вонь, подошел ближе. Представляю, как изумились рыбаки, когда, вернувшись, поняли, что здесь произошло. Вот только почему так несло тухлятиной?

Уловом была мелкая рыбешка типа сардины, непотрошеная, воняло явно не от нее. Вонь шла из амфор, как я ранее определил. Я зажал нос пальцами и, подойдя ещё ближе, с любопытством заглянул внутрь.

В амфорах происходил засол, сверху лежали тяжелые камни. Там явно шел процесс ферментации, а значит, солили неразделенную рыбу. Поверх камня выступала не самая приятная жидкость мутноватого цвета… я даже закашлялся, чувствуя, как от запаха гниения першит горло. Неудивительно, кстати, что с соседями у старого Луца отношения были так себе. Представляю, каково Пилинию нюхать подобное.

— У нас лучший гарум в Помпеях и во всей Италии, господин, — послышался сзади тонкий голос.

Я обернулся и увидел тщедушного старика с седыми волосами. Он стоял передо мной, чуть склонив голову, выражая короткость и послушание. Ну конечно, гарум! Я едва не съездил себе ладонью по лбу. Популярнейший соус, приправка, хорошо известная на всю Италию. По вкусовым качествам он наверняка схож с сюрстрёммингом, при одной мысли о котором у меня дергался глаз.

— Изволите попробовать? — как раз дружелюбно предложил старик. — Могу предложить наш лучший вкус с добавлением свежего оливкового масла.

— Обойдусь, — я покосился на жидкость на камне, от запаха которой разве что не выедало глаза.

Старик, кстати, даже не морщился от этой вонищи, видимо, привык, если к такому можно привыкнуть в принципе.

Все, что я знал об этом блюде, так это то, что в Риме его просто обожали. Через пару тысяч лет такая популярность будет у майонеза и кетчупа.

Рядом с открытыми амфорами стояло несколько кувшинов размером поменьше, закупоренных. Я знал, что гарум стоил каких-то заоблачных денег, но когда увидел на бочках латинскую букву-цифру «М», удивленно покосился на старика.

— Это что?

— Стоимость, господин, два кодия гарума мы продаем за тысячу сестерций, — старик улыбнулся.

Неплохо, учитывая, что за своего Боливара я планировал выручить не больше пяти сотен сестерциев. Так вот на чем Луц сколотил свое состояние… на тухлой рыбе, черт её дери. Кстати, в термополиях, как и до этого в каупоне, я ни разу не видел гарума в списке блюд. Неудивительно, учитывая его стоимость — у посетителей подобного рода заведений не хватит денег за такое добро платить. Проскочила шальная мысль, что мне в руки упало готовое дело с собственным производством и рынком сбыта. И дело безубыточное, ведь, если мне не изменяет память, рыба в Риме налогами не облагалась. Увы, но мысль пришлось отмести. Завтра меня в Помпеях уже не будет.

— Прикажете старому Канету с утра везти товар на рынок? Я вам еще смогу пригодиться, — старик снова учтиво опустил голову.

Я нахмурился. Продолжать разговор возле жутко воняющих бочек я не хотел, поэтому взял старика под локоток и отвел подальше.

— Я не твой господин, — заверил я.

— Имею наглость поправить, отныне ты собственник поместья, — ничуть не смутился старик.

Ясно. Все-таки вслед за югерами ко мне перешли рабы. Я задумался, внимательно посмотрел на старика.

— Ну, тогда готовься к тому, что через пару дней ты будешь свободным человеком. Я отпущу тебя. Можешь передать мои слова остальным.

— Но… но… — старик аж дар речи потерял.

От счастья, наверное, что свободу на старости лет получил. Он попятился и резвым шагом двинулся к вилле. Я проводил его взглядом, какой он шустрый — не успел даже у него спросить, нет ли каких выходов в порту, рыбак все же. Возможно, подскажет, к кому можно обратится, чтобы завтра же отсюда отплыть. Но еще не вечер, обязательно поговорим. Тянуть мне нельзя ни в коем случае, и самым лучшим было бы следующую ночь встретить уже на борту корабля. С тем, как стремительно разворачиваются события в городе, долго блефовать, нося имя Квинта Дорабеллы, у меня не получится.

Внимание переключилось на младшего Луца с сестрой. В сгущающихся сумерках я увидел, как они покинули виллу и двинулись к выходу из поместья. Что ж, единственное верное решение из возможных — мазать лыжи. Я мысленно пожелал им удачи, а потом боковым зрением заметил, как из виллы выходят и рабы. Дюжина человек, навскидку. Надо же. Тоже решили уйти сразу?

Если так, то сегодняшнюю ночь у меня не предвидится сюрпризов и не придется просыпаться при каждом шорохе. Но нет, вся это толпа почему-то решительно двинулась именно в мою сторону. Я непроизвольно положил руку на рукоять гладиуса.

— Господин, изволь с нами поговорить!

Поговорим, изволю. Я бросил взгляд на рабов. Все они смотрелись совсем не по-боевому, поэтому мелькнувшая мысль, что эти люди пришли мстить, отпала почти сразу же. Если ещё днём эти люди были готовы сражаться насмерть с головорезами, то сейчас они казались растерянными и подавленными. Робко переминались с ноги на ногу, послушно опускали голову на грудь, обреченно и тяжело вздыхали.