Я безнадежно махнул рукой: научить весь легион российских госслужащих следить за языком — это была задача куда сложнее крестьянской реформы. Разве что расстреливать начать направо и налево, так ведь работать будет некому.

— Как-то все это… — Александр покачал головой, но продолжать мысль не стал. В его мироощущении даже император не мог приказать офицеру молчать: классическое «Душа — Богу, сердце — женщине, служба — Отчизне, честь — никому», и вот такие ограничения с точки зрения Александра были именно посягательством на офицерскую честь. При этом и чувство субординации было у него развито очень сильно, поэтому возражать впрямую императору он тоже не хотел.

— В жандармском управлении, — я сделал глоток чая и откинулся на спинку кресла, — есть дело на каждого офицера в армии. Там в том числе ставятся отметки о нежелательных контактах и других вещах, которые вроде бы как не бросаются в глаза, однако, на самом деле, имеют большое значение. Например, вот граф Дарем содержит салон в Петербурге, регулярно дающий великосветские приемы.

— Содержал, — усмехнулся Александр. Граф Дарем — посол Великобритании был выслан из страны с началом боевых действий.

— Ну да, — кивнул я, принимая поправку, — содержал. Так вот все посетители его салона каждый раз тщательно переписывались поименно. И в случае, ежели какой-то офицер, например, посещает такие мероприятия слишком часто, то для него автоматически закрывается путь наверх. Никаких официальных претензий со стороны жандармов или служебных взысканий. Просто новое звание ему не присвоят никогда. Ну разве что он совсем уж выдающийся подвиг совершит.

— Но ведь… — Александр явно был обескуражен такой постановкой вопроса, — это подло. И недостойно!

— Возможно, — я кивнул, — но зато я буду уверен, что никто из моих генералов не разделяет идеи господина Чаадаева о том, что русский народ — второй сорт. И не начнет передавать в Лондон секреты исключительно из желания выслужится перед белым господином.

— И что? Как это спасет от подкупа? — Резонно возразил Александр, — осел груженый золотом открывал и не такие двери.

— Вероятно, — согласился я, — однако это будет дороже и сложнее. Ах да, еще я буду уверен, что такие друзья англичан не придут ко мне однажды ночью с желанием поменять русского императора на кого-нибудь посговорчивее.

Это был удар, что называется, ниже пояса. Александр открыл было рот, но слов подобрать не смог, вместо этого пошел к бару и налил себе еще порцию коньяка. На этом разговор и увял сам собой.

Все резко изменилось 2 июня, когда войну России объявила Франция. Одновременно с этим австрийские войска начали наступление на Бухарест, явно давая нам понять, что собираются подмять под себя если не все Балканы, то как минимум существенную их часть.

Вступление в войну Франции стало для меня лично настоящим ударом. Я до последнего не верил, что Французы с Англичанами сумеют договориться о союзе. Все же это была совсем не та Франция, что в моей истории, совсем иные амбиции и свое мироощущение на политической карте планеты. Тем более что у Карла Х в стране и так было неспокойно, куда еще воевать. Однако тут видимо сыграло давно лелеемое в Париже желание реванша за 1812 год, тем более что в отличии от своего великого батюшки нынешней император французов похвастаться особыми военными успехами не мог. Даже заварушка в Алжире, и та спустя чуть ли не десять, лет была все еще далека от логического конца, и на успех не тянула совершенно.

Ну и масштабная кампания по дезинформации… Мы аккуратно сливали в Париж данные о том, что достигли в разработке орудий нового поколения невиданных раннее успехов и вообще глобально преувеличивали свои достижения на этом поприще. Идея была в том, что Париж трезво оценит свои силы и поостережется ввязываться с нами в полноценный конфликт. Но нет, не получилось, возможно мы где-то передавили, и французское правительство решило, что ждать смысла нет, нужно либо сейчас впрягаться либо окончательно уходить на вторые роли в мировой политике. Ответ тут, собственно, выходил совсем очевидным.

Кроме того как не странно, по здравому размышлению именно внутренние проблемы вполне могли толкнуть Карла на военную авантюру. В конце концов мысль о необходимости маленькой победоносной войны для перекрытия собственных экономических и социальных проблем, она отнюдь не нова. Кто, правда может считать, что война с Российской Империей будет «маленькой и победоносной»?

Ну а причина, по которой французы настолько осмелели оказалась банальна — 12 июня по всей территории бывшего герцогства Варшавского вспыхнуло полноценное восстание. Воспользовавшись тем, что большая часть войск покинула места постоянной дислокации, и выдвинулась к границам, поляки нанесли удар по Варшаве, основным городам привисленских губерний, военным складам и другим стратегическим целям, быстро добившись заметных успехов.

По сути, русская власть теперь держалась в бывшей Польше только в переделах некоторых городов, расположений дивизий и привисленских крепостей таких Молдин и Замостье. Общее число восставших оценивалось Главным Штабом примерно в 50 тысяч человек и постоянно росло за счет иностранных добровольцев и собственно местных поляков. При этом нужно отметить, что крестьянское население в основном отнеслось к восстанию достаточно пассивно, а вот мещане, шляхта — прореженная, но не добитая окончательно — и католическое священство в своей массе приветствовали восстание с полным восторгом.