Одновременно с этим — с трехдневной задержкой — в наступление перешла южная армия Паскевича, пополнившаяся за время стояния на Дунае двадцатитысячным валашским корпусом и достигнув таким образом численности почти в сто тысяч человек. Валашцы, надо признать, очень быстро распробовали на себе тяжесть новой немецкой руки, при которой даже о былой автономии не было смысла вспоминать и начали активно бежать на восток. Ничего удивительного, если их положение при турках-мусульманах было легче чем при католиках-австрияках.

Армия генерала Гайнау, захватившая ранее Сербию и Валахию, для вторжения в Пруссию была значительно ослаблена и теперь насчитывала лишь около пятидесяти тысяч человек, что в совокупности со сложным ландшафтом, оторванностью от тыла и недружелюбно настроенным населением делало ее положение если не отчаянным, то крайне тяжелым.

Юлиус Гайнау был человеком опытным, поэтому боя постарался не принимать и начал отступать из Валахии на запад, давая лишь арьергардные бои, предназначенные для выигрыша времени. Уже 7 октября Паскевич освободил Бухарест и вернул трон Александру Гика. Еще через две недели русская армия вошла в Белград, который встретил православной войско как героев освободителей.

Гайнау все же смог ускользнуть за Дунай, перед этим пограбив и разрушив все что мог на правом берегу, чтобы затруднить снабжение противника. В свою очередь Паскевич, понимая, что переправляться через такую реку как Дунай в виду врага — просто опасно, двинул армию дальше на запад в Боснию, рассчитывая там тоже поднять народ против Вены.

В это же время на севере союзная немецкая армия под командованием фельдмаршала Вельдана начала спешно отступать из-под Берлина, так и не сумев полностью взять город. 27 сентября у самых предместий Берлина состоялось большое сражение, в котором австрийцы сумели отбросить защитников города с занимаемых позиций, однако полностью воспользоваться плодами своей победы они просто не успели, и из-за начала венгерского восстания фельдмаршал был вынужден повернуть обратно, лишь «облизав» город с самого краешку.

К концу октября диспозиция сложилась такой: армия под командованием фельдмаршала Каменского стояла в 100 километрах от Вены. Под рукой русского военачальника было около 205 тысяч человек — 130 русских и 75 тысяч венгров.

Впрочем, венгры представляли собой силу весьма условную. Оружие там было самым старым, порой не хватало даже ружей времен Наполеоновских войн, а артиллерия наличествовала в гомеопатических количествах. Сами солдаты были по большей части воодушевленными, но мало что умеющими добровольцами, которыми командовали на офицерских должностях бывшие унтера и даже сержанты. А в качестве генералов были недавние командиры батальонов и в лучшем случае — полков. Чтобы создать армию с нуля очевидно одного месяца слишком мало, и это было понятно всем.

Вену защищала спешно стянутая откуда только можно 90-тысячная армия под командованиям генерала Виндишгреца. На помощь ей спешил Вельдан с 200 тысячами с севера и Гайнау с 35 тысячами с юга. Плюс в этом же направлении двигались с севера 110 тысяч пруссаков, желавших посетить Вену с ответным визитом, и Паскевич с юга, имеющий под рукой 75 тысяч штыков и сабель. А сверх того со стороны Франции на восток выдвинулась армия 250-тысячная армия под командованием маршала Сюше.

Все шло к тому, что избежать грандиозного сражения никак не удастся.

— Телеграмма из Охотска, ваше величество, — заглянул в кабинет неизменный Муравьев. — С пометкой «наисрочнейшее». Вы просили докладывать о таком сразу.

— Да, Николай Николаевич, конечно, — я кивнул, принимая запечатанный сургучем конверт. Понадобилось всего тридцать лет, чтобы добиться от подчиненных понимания важности тайной информации. Теперь телеграфисты на местах и особенно в Михайловском замке регулярно проходили проверки СИБ, а донесения ими получаемые передавались исключительно в запечатанном виде, чтобы ничьи посторонние глаза в них просто так влезть не могли. Каждый телеграфист — уважаемая и высокооплачиваемая классная должность на секундочку — за сохранение секретов, полученных по долгу службы, нес персональную ответственность. Вплоть до каторги.

Я хрустнул сургучом, и достал из конверта бумагу с наклеенной на ней телеграфной лентой.

«Солнце встало на западе тчк Калифорния тчк Много тчк Запрос на инструкции тчк».

— Твою ж мать! — Выругался я в сердцах, — только этого не хватало. Как же не вовремя.

Сообщение «Солнце встало на западе» означало обнаружение золотых месторождений. Учитывая то, что от Охотска до Калифорнии два месяца пути, вероятность того, что о золоте в Калифорнии еще не знает куча лишнего народа была крайне мала. А это означало, в скором времени появление еще одного фронта боевых действий, теперь уже на Американском континенте. Янки не будут собой если не попытаются, пользуясь моментом, отжать себе такое богатство, тем более после войны в Техасе они спешно бросились усиливать армию. Вот теперь и повод появился ее применить.

Глава 8

— Ты как, солнышко? — Я нежно погладил дочь по руке с зажатой в ней книгой. — Болит?

— Болит, — тяжело вздохнула Мари, — ноет, сплю плохо. Скучно, я устала лежать. Уже отлежала все что можно.

В голосе девушки прорезались плаксивые нотки.

— Терпи, солнышко, оно и должно болеть. Кость растет, доктор говорит, что осталось потерпеть всего неделю и они будут снимать аппарат, — я скосил взгляд на тяжелую конструкцию «навинченную» на ногу дочери. Аппарат Пирогова тут получился, как мне кажется, несколько более тяжелым и массивным нежели те, что я видел в будущем. Во всяком случае дочь с железяками на ноге практически не вставала и передвигалась с большим трудом. Нога под железом выглядела бледной и «похудевшей» от отсутствия движения. — Нога заживет, и ты снова сможешь ходить.