– Нам пора, – быстро говорит она, пока разговор не перерос во что-то совсем нездоровое, и целует Бри в щеку, – я позвоню.

– Конечно позвонишь, – недовольно отвечает та.

Джек аккуратно помогает Флоренс опуститься в кресло на крыше. Ей настолько хорошо, что даже думать не хочется. Сейчас решение стать его другом выглядит лучшим в ее жизни, особенно когда Джек исчезает в дверях кухни и возвращается с двумя стаканами воды. Один из них протягивает ей и практически падает в кресло рядом.

– Чуть не забыл, – тянется он к ее груди и мягким движением обводит сосок. – Ты – богиня.

Они молчат, переплетя пальцы и, наконец, действительно наблюдая за закатом. Думали заняться сексом так, чтобы Флоренс могла видеть разноцветное небо, но уже через минуту оно расплылось в пестрое неразличимое пятно.

У них еще пара часов… Нет, сегодня у них все время мира. Девочки вполне справляются в галерее и не требуют ее внимания. Мама просила заехать на неделе, но это будет потом. Даже Бри пообещала дождаться объяснений завтра.

– У меня есть вопрос, – лениво произносит Флоренс, чувствуя, как большой палец нежно гладит ее запястье.

– Уверена?

– Да. Откуда ты знаешь про недавнюю скульптуру Маттео?

– Слежу за его работой, – отвечает Джек, неторопливо поворачивая голову к ней.

– Все, что я слышала от тебя о Маттео, – это как ты называешь его педиком.

– Очень талантливым педиком. Кстати, почему ты упустила «Создание Венеры»? Одна из лучших его работ, да и сделана точь-в-точь под твою галерею.

– Я очень хотела. – Флоренс прикусывает губу изнутри. – Но решила не пользоваться его добротой и дать другим шанс. Теперь она выставлена в Майами, так что… Даже лучше получилось.

На самом деле Бри ненавидит эту скульптуру, потому что узнает в ней себя, а еще потому что не согласна с Маттео. Как бы Флоренс ни жалела, подруга оказалась ей важнее.

– У меня тоже вопрос. – Джек чуть сильнее сжимает ее руку. – Бри и Гэри общаются?

– Нет… Почему спрашиваешь?

– Мне бы не хотелось, чтобы о нашей дружбе узнал Гэри. Это возможно?

Несмотря на то что их желания совпадают, Флоренс не может удержаться от того, чтобы бросить на Джека вопросительный взгляд, под которым тот поеживается. Какая разница, если Гэри узнает?

Они расстались, прошло время, пусть и немного. Более того, Гэри уже вовсю встречается с другой девушкой. Ему, скорее всего, плевать на судьбу Флоренс. С тех пор как она съехала, даже не списывались ни разу.

– Он запретил мне тебя трогать, – выпаливает Джек. – Не хочу, чтобы это встало между нами.

– Прямо запретил? Так и сказал: «Не трогай Фло»?

– Нет, лишь попросил держать хер в штанах.

– На него похоже, – смеется Флоренс. – Не переживай, у нас не осталось общих друзей. Кроме тебя, конечно.

– Я-то уж точно могила, – облегченно выдыхает Джек.

Нью-Йорк погружается в сумерки. Кожу приятно обдувает ветерок, который к вечеру перестает быть таким жарким. Джек и Флоренс почти не поднимаются со своих кресел, даже ставят их поближе. Они лениво касаются друг друга и говорят обо всем, что приходит в голову.

Джек любит академичность и ненавидит манифесты. На секунду кажется, будто он просто закостенел в своих драгоценных прерафаэлитах [8] . Но он тут же приводит пример современных работ, которые ему нравятся, и нет, дело в другом.

Есть в его мышлении нечто неуловимое, и никак не понять, что именно ему важно. Флоренс хочется залезть к Джеку в череп и попробовать посмотреть на привычный мир его глазами. Как он видит Мартина, Маттео, остальных художников? Видит ли он хоть что-нибудь так же, как она?

– Флоренс, – мягко произносит он, – ты в порядке?

– Да, – улыбается она, – просто задумалась.

– Как насчет спуститься вниз и найти какую-нибудь местную забегаловку? Возьмем навынос еды, вина. Можем сидеть здесь всю ночь и вести беседы…

– Сколько, говоришь, осталось до начала боев? – вспоминает Флоренс.

Джек со стоном откидывается назад в кресле.

– Дались тебе чертовы бои. Еще полтора часа.

– Успеешь рассказать, как ты оказался на арене?

– Нечего рассказывать. Когда на работе заела рутина, решил зайти в один спортзал, немного позаниматься единоборствами, и меня заметили.