Последним он заходит к учетникам. Вот с кем пока не получается – они слишком закрытые. Прячутся за спиной у Кортни, не доверяют ему. Хотя и самому Джеку еще есть где поработать над собой: он даже не все имена помнит.

– Девочки, – пока только заглядывает он внутрь.

– Добрый день, мистер Эдвардс, – отвечает ему стройный, будто отрепетированный хор.

Ничего. Все впереди, и эти сдадутся. Все сдаются, даже самые угрюмо-профессиональные.

Нужно выяснить у Леона, что там с заводом. Если Марта все поняла верно, эта ситуация только подтверждает его теорию: необходимо менять саму систему ценообразования. И даже если план звучит как пара месяцев дополнительной работы, Джек готов на это пойти.

– Братишка. – Тыковка из ниоткуда вырастает перед ним в коридоре. – Есть минута?

– Конечно, – Джек толкает его в плечо, – ты как? Выходные хорошо провел или снова заперся со своими разработками?

– Хо… хорошо, – удивленно сводит брови тот и оглядывается. – А почему ты спрашиваешь?

– Мы с тобой давно никуда не выбирались. Ну, по барам. Вот я и подумал: ты там не заскучал?

– Нет, я… – на лице Тыковки отражается замешательство. – Я дома был. Телевизор смотрел.

– Почему нет, тоже хорошо. Так что ты хотел спросить?

– Я по поводу завода. Ты, наверное, знаешь, там в пятницу письмо пришло…

– В курсе, – довольно улыбается Джек. – Вот, иду к Леону записаться на разговор. Расскажем ему нашу идею.

– Ты бы не торопился, – морщится Тыковка, – у него свое представление о ситуации.

– О какой ситуации?

Из-за угла появляется Леон. Что ж, сегодня у них коридорные совещания. Бывает и такое. Это даже удобно – не надо встречу назначать, окна по рабочим календарям искать.

– С заводом, – отвечает Джек. – И у нас есть идея.

– Я же сказал, что поедем и разберемся. – Тот переводит буравящий взгляд на Тыковку.

– Поедете-поедете, мы ваши билеты и отель уже в оплату поставили. Только от этого идея не зависит.

В ответ – неприятная тишина. Драматичная, словно в театре, перед тем, как актер скажет душераздирающую реплику. Тыковка даже шаг назад делает.

– Джек, я ценю твою энергию, – Леон меряет его взглядом, – и твое хорошее настроение тоже. Но сейчас у нас исключительно технический вопрос. Идеи мы будем обсуждать после возвращения.

Это как нырнуть в ледяную воду – так же обжигающе неприятно и сводит тело, парализуя любое движение. Все, что происходило хорошего этим утром, умножается на ноль.

Получается, у Леона есть вопросы, где Джек назначается важным и даже ключевым участником – из-за них он работает без выходных, вечеров и свободного времени хоть на что-то, кроме сна, – и вопросы, в которых его мнение и идеи не важны.

Окей. Доходчиво, спасибо.

Джек разворачивается и быстро возвращается к себе. Непонятно, как пережить остаток дня – и зачем вообще его переживать. Он провел ебаный выходной, пытаясь разобраться, как извернуться, чтобы чертов завод перестал множить проблемы и начал приносить прибыль.

Он просчитывал их идею во вторник ночью. Прикидывал риски в среду. Оформлял мысли в четверг. И все для того, чтобы сейчас его отшили, как пацана. Не дали даже слова сказать – и на кой черт тогда было начинать?

В календаре стоят еще две встречи, нельзя позволять себе эмоции. Нужно собраться, отключиться от этих мыслей и придумать свое же спасение, чтобы остальной день не вылетел в трубу.

Телефон пищит уведомлением, и Джек с недовольством смотрит на экран, но, заметив имя Флоренс, облегченно выдыхает.

«Видела соседей. Гуфи запомнил твои сильные руки. Не так, конечно, как помню их я, но поздравляю: у твоего бойцовского таланта еще один поклонник».

Что-то теплое внутри растет, выталкивая гнев и обиду. Джек чувствует: лицо расплывается в широкой улыбке. Скорее всего, со стороны он выглядит как полный идиот.

Кажется, он сможет пережить этот день.

Цветочек

Выползать из кровати не хочется: сейчас бы нежиться в теплых лучиках солнца, растягиваясь на свежезастеленной простыни, чувствовать, как свет мягко ласкает кожу, и жмуриться, когда он попадает в глаза. За выходные она успела привыкнуть к ленивому пробуждению.

Понедельник безжалостно вытаскивает Флоренс из постели. Банковский день уже начался, ей нужно ехать: провести счета, разгрести накопившиеся за длинные выходные дела. И вообще проверить, есть ли у нее до сих пор галерея.

Наверное, страх никогда не исчезнет. Четыре года она работает, два из них – со стабильным доходом. Флоренс научилась всему, что необходимо, обрела собственную силу и репутацию, стала задавать тренд, а не бежать за ним. И все равно каждое утро, просыпаясь, она обнаруживает на задворках сознания единственную мысль: «У меня еще есть галерея?»