На самом деле в его словах есть доля правды. Это ведь Флоренс, Бри и Маттео завалились на вечеринку неприглашенными, наслаждаясь вниманием и благоговением. Красиво ушли, оставив за собой двоих избитых парней. Настоящая богема Нью-Йорка. Сейчас даже стыдно становится.

– Пусть держит свои руки при себе, – произносит она немного мягче. – А вы куда-то собираетесь? Еще достаточно рано.

– В мастерскую, – отвечает Бен, – надо закончить одну работу.

Флоренс хочется дать им шанс. В конце концов, из-за нее их вечеринка превратилась в поле боя. Единственное, чем она может отплатить, – посмотреть их работы. Для молодых художников без имени и денег это действительно много.

– Ладно, – вздыхает она, – я посмотрю вас еще раз. Ведите.

– Что? – переспрашивает Бен. – Простите, я не понимаю.

– Ты подавал заявку в галерею, так?

– Да, но вы ведь…

– Я посмотрю ваши работы еще раз. Теперь вживую.

Бен и Хэйзел переглядываются, но не спорят. Их мастерская оказывается совсем рядом – в квартале от дома. Они делят ее с другими художниками, и пока Флоренс добирается до нужной комнаты, успевает заметить пару хороших, свежих идей. Стоит зайти сюда еще раз, к остальным.

Картина, над которой они работают, оказывается монохромной абстракцией. Две части – белая с черным паттерном и черная с белым – пытаются найти точки соприкосновения. Где-то они сливаются, где-то отталкиваются, где-то не могут даже достичь друг друга.

– М-мы оба над ней работаем. – Бен запинается, пытаясь объяснить. – Хотим сделать картину о…

– Инь и ян, – договаривает Флоренс, – мужское и женское начало, Марс и Венера. Верно поняла?

– В целом – да, – соглашается тот. – Но мы хотели не противопоставления. Это про то, как две части пытаются ужиться друг с другом.

– Классика, – заключает она.

Флоренс делает шаг назад, на секунду прикрывает глаза, чтобы отстраниться от деталей и взглянуть на картину в целом.

Бен и Хэйзел молчат, ожидая ее решения. Флоренс улыбается сама себе: она все еще способна что-то видеть.

– Покажите остальное.

Флоренс придирчиво рассматривает картины в мастерской. Ей нравится замечать, что получилось, а что – нет. Чувствовать себя профессионалом, а не цирковой собачкой, которая носится между покупателями и хвалит чужие прически на приемах.

– Ты не прислал мне свои лучшие работы, Бен, – замечает она.

– Они недостаточно хорошо получились, – смущенно бормочет тот.

– Зато живые.

Флоренс отбирает несколько работ, которые вполне можно продать, – и даже знает, кому они могут понравиться. Есть у нее ценители. Конечно, еще многое предстоит доработать, но это уже не ее забота.

Бен выглядит растерянным, в то время как Хэйзел смотрит на нее с почти откровенной враждебностью. Бедный ребенок, ей кажется, что она уже все поняла о мире искусства и точно знает, как должно быть. Девочке еще придется пережить худший момент в ее жизни. Маленькое сердечко под броней подросткового хамства разобьется вдребезги, как только Хэйзел поймет, что Бен – единственный в их паре, кто по-настоящему талантлив.

Впрочем, она всегда может уйти в перформанс и делать громкие заявления закатыванием глаз.

Флоренс проговаривает финансовые условия и выходит на улицу, не забыв уточнить, кто еще работает в мастерской. Ни одного знакомого имени.

Она не художница, никогда не мечтала ею быть. Чем больше времени проводит в мире искусства, тем больше радуется этому факту. Ее переживания из-за галереи не сравнятся с тем адом, через который проходят творческие люди.

Даже если Флоренс и самой неприятно быть частью огромной мясорубки, это все еще бизнес. Хочется чистого, беззаветного и незамутненного творчества – есть интернет, улицы, миллионы возможностей. Галереи зарабатывают на продаже картин. Они платят аренду, зарплаты и налоги. Да что там – освещение, купленное под Мартина, обошлось в целое состояние.

Центр Манхэттена привычно стоит намертво, и Флоренс прикидывает в голове список задач на сегодня. Из Бронкса удобнее приезжать на работу – там есть пара улиц, через которые можно проскользнуть. Теперь такие пути нужно искать заново. Не на метро же ей ездить, в конце концов.

Когда «Шеви» наконец доползает до «Пенн-стейшн», Флоренс невольно смотрит в сторону офиса «Феллоу Хэнд». Ей ярко представляется, как Гэри идет по светлому коридору с черными плинтусами своей обычной медвежьей походкой, а за ним хвостиком семенит его Пайпер. Воздух застревает в легких: пора уже отпустить их обоих, но не получается.

Горечь предательства чувствуется каждый раз, когда его имя всплывает в голове. Флоренс была уверена, что они расстались как взрослые. Так случается: не вышла у Красавицы и Чудовища семейная жизнь. Не удалось справиться ни с его секретами, ни с ее желанием во что бы то ни было их узнать. Оба натворили глупостей, дали искре между ними погаснуть и тихо, спокойно разошлись.

Все эти мысли дарили возможность жить дальше – хотя бы пытаться, – пока в уравнении не появилась Пайпер. Если он рассказал ей о Марокко, что еще тогда она знает? Наверное, все, о чем он упорно молчал три года с Флоренс, уходя от разговора каждый раз, когда она задавала любой, пусть даже наводящий, вопрос.