– Да не факт, – усомнился Макаров. – С Женьки где сядешь, там и слезешь. С его опытом оперативной работы на удочку не ведутся. Да и я тоже, как ты понимаешь, не мальчик. Хотя ты прав, конечно. Скорее всего, это просто совпадение. Хотя оно и продолжает мне не нравиться.

Вчера, вернувшись от следователя, Гордеев сообщил Макарову, что его, кажется, подозревают в убийстве. Признаться, его немного волновало, как шеф воспримет столь неоднозначную информацию, однако Макаров не был бы собой, если бы отреагировал как-то иначе.

– Помнится, два года назад меня тоже подозревали в убийстве. Но ничего. Рассосалось как-то. И преступника нашли, и я в наваре остался. С Леной и даже с найденным ею кладом. Так что не журись, Сашок, и у тебя все разрулится. Ты, главное, руку на пульсе фирмы держи, а то я тут немного расклеился. Выйду – со всем разберемся.

Гордеев вообще-то был уверен, что разберется сам, тем более что это было его семейное дело, не имеющее к Дмитрию Макарову никакого отношения. Вместе с Евгенией Волиной он составил список людей, с которыми она должна была поговорить, пользуясь своим статусом его адвоката.

Первым в списке значился бывший муж Ренаты, Игорь Максимов, владеющий сетью автозаправок и занимающийся оптовыми поставками топлива. С женой он развелся десять месяцев назад и успел не только жениться снова, но и стать отцом очаровательного карапуза. На первый взгляд, ему было совершенно незачем убивать Ренату, потому что развод давно состоялся. Но проверить все равно не мешало.

Второй в списке стояла бывшая подруга деда Галина Серафимовна Корнеева. У той причины ненавидеть Ренату были, да еще какие. Вот только ждать двадцать два года, чтобы отомстить? Странно это, если честно.

Третьим шагом нужно было установить Ренатиных родственников и наследников, а заодно определить потенциальный размер наследства. Есть смысл убить сорокадевятилетнюю женщину ради однокомнатной квартиры, пусть и в центре города? Если честно, то нет. Хотя и за меньшее в наше время, случается, убивают.

Четвертым они с Волиной записали в перечень подозреваемых неведомого массажиста. Понятно, что установить его личность должна полиция, но вот после этого встретиться и поговорить будет совсем не лишним. Зачем массажисту лишать Ренату жизни и какое он мог иметь отношение к Александру Васильевичу, было совсем не ясно, но вычеркивать из уравнения дополнительное неизвестное было все равно неправильно.

Еще у Ренаты Максимовой наверняка имелись какие-то подруги, которые могли знать, откуда вдруг всплыло старое завещание. Хоть это и казалось лишенным логики, Гордеев был уверен, что обнародованная вдруг последняя воля деда имела к происходящему самое непосредственное отношение.

Они с Волиной договорились, что будут встречаться каждый вечер, чтобы обменяться информацией, которую каждому удалось добыть. И ожидание этих встреч делало расследование чуть ли не приятным. Про себя Гордеев решил, что обязательно пригласит Евгению в ресторан, когда их общее дело закончится. А дальше… Дальше будет видно.

Несмотря на то что ему, кровь из носу, нужно было на работу, новый день Александр все-таки начал с того, что доехал до Галины Серафимовны. Он заранее предупредил о своем визите, и пожилая женщина ждала его, как всегда, приготовив пирожки с маком, которые Саша любил с детства. Ни у кого они не получались так, как у Галины Серафимовны.

– Привет, баб Галь, – Гордеев привычно клюнул ее в морщинистую щеку символическим поцелуем.

Так уж повелось, что он звал ее бабушкой. И их обоих это вполне устраивало. Галине Серафимовне недавно исполнилось семьдесят семь. Она и выглядела полностью на свой возраст: худенькая, седая, морщинистая старушка. Александр вдруг впервые подумал о том, что без деда она прожила уже долгие двадцать семь лет, хотя рядом с ним провела всего двенадцать.

– Привет, дорогой. Как дела? Ты проходи, будем чай пить.

– Да мне на работу, баб Галь.

– Не убежит твоя работа. Ты же сказал, что поговорить хочешь, так вот заодно и позавтракаешь.

– Меня мама завтраком накормила.

– Узнаю Танечку. Она всегда была изумительной хозяйкой. Но второй завтрак не помешает. Ты же любишь мои пирожки.

– Люблю, – признался Гордеев. – Мама до сих пор печет по твоему рецепту, но у тебя они все равно вкуснее.

– Вот и проходи, – ласково повторила приглашение Корнеева. – Что у тебя еще приключилось? С судом что-то не так?

Разумеется, она знала, что Рената подала в суд, опротестовывая гордеевское наследство. Знала и возмущалась ужасно. Александр считал неправильным, что мама ей рассказала. Галина Серафимовна до сих пор крайне болезненно воспринимала все, связанное с дедом и Ренатой. Но мама не смогла удержаться, конечно.

– Не будет никакого суда, – вздохнул Гордеев, усаживаясь за кухонный стол.

– Почему? Ты сумел договориться с этой вертихвосткой?

– Нет. Баб Галь, Рената умерла.

Ни один мускул не дрогнул на лице Галины Серафимовны, и Гордеев восхитился ее самообладанием.