Госпожа Мать отнеслась к решению господина Отца с восторгом. Она чуть было даже не пожалена, что у нее нет других детей, на которых можно было бы тоже распространить столь соблазнительную систему воспитания.

Так что у Тисту навсегда отпала необходимость впопыхах проглатывать бутерброды, везде таскать за собой ранец, сидеть за партой, неумолимо притягивающей к себе его голову, и носить охапками колы; вот-вот должна была начаться новая жизнь.

А солнце в это время вновь засияло в полную силу.

Надев на голову соломенную шляпу, Тисту отправился на урок сада.

Господин Отец счел логичным начать испытание своей образовательной системы именно с этого предмета. Урок сада — это ведь по существу урок земли, земли, по которой мы ходим, которая родит потребляемые нами овощи и ту траву, что питает животных, пока они не становятся достаточно большими, чтобы быть съеденными…

— Земля, — заявил господин Отец, — лежит в основе всего.

«Вот только бы сон меня опять не сморил!» мысленно говорил себе Тисту, отправляясь ни урок.

Садовник Светоус, предупрежденный господином Отцом, уже ждал своего ученика в оранжерее.

Светоус был старым одиноким человеком, не очень разговорчивым и не всегда любезным. А из-под ноздрей у него рос прямо настоящий лес, лес цвета белого снега.

Ну как вам описать усы Светоуса? Они пред став л ял и собой истинное чудо природы. Было любо-дорого смотреть на него, когда садовник шел ветреным зимним днем с лопатой на плече: можно было подумать, что у него из носа выры ваются белые языки пламени и мечутся возле ушей.

Тисту любил старого садовника, хотя в то же время и немного побаивался его.

— Добрый день, господин Светоус, — произнес Тисту, приподняв над головой шляпу.

— А, пришел, — ответил садовник. — Ну хорошо! Сейчас посмотрим, что ты умеешь. Вот кучка перегноя, а вот цветочные горшочки. Насыпь в них земли, надави пальцем посредине, чтобы получилась ямка, и расставляй горшочки вдоль стены. Потом мы посадим в них те семена, которые нужно.

Восхитительные оранжереи господина Отца не уступали своим великолепием остальной части дома. Под сверкающими стеклами благодаря большому калориферу поддерживалась влажная, теплая атмосфера: там посреди зимы расцветали мимозы, там росли привезенные из Африки пальмы, там выращивали лилии за их красоту, туберозы и жасмин — из-за их запаха, а орхидеи, которые совсем не красивы и никак не пахнут, — из-за совершенно ненужного цветку свойства, из-за их редкости.

В этой части имения Светоус был единовластным хозяином. Когда госпоже Матери случалось показывать оранжерею своим воскресным приятельницам, садовник, облаченный в новенький фартук, встречал их у двери, любезный и разговорчивый, как мотыга.

При малейшей попытке какой-нибудь из этих дам дотронуться до цветка или хотя бы вдохнуть его аромат Светоус подскакивал к неосторожной посетительнице и восклицал:

— Нет, что вы? Вы, может быть, хотите их убить, хотите всех их задушить, хотите совсем лишить их воздуха?

Тисту, выполняя порученное ему задание, испытал приятное удивление: эта работа не усыпляла его. Напротив, она доставляла ему удовольствие. И запах перегноя ему тоже нравился. Пустой горшочек, полная лопаточка земли, ямочка от пальчика — вот и все дела. Можно переходить к следующему. Горшочков у стены становилось все больше и больше.

Пока Тисту продолжал заниматься своим делом, Светоус неторопливо обходил сад. И в тот день Тисту стало понятно, почему старый садовник так мало разговаривает с людьми: оказалось, что он разговаривает с цветами.

Вы же ведь понимаете, что после того, как найдешь приветливое слово для каждой глядящей с куста розы и для каждой украшающей цветник гвоздики, к вечеру у вас не останется голоса даже для того, чтобы просто сказать: «Спокойной ночи, сударь», или: «Приятного аппетита, сударыня», или: «Будьте здоровы», когда рядом с вами чихают, — не останется никаких сил на эти простые выражения, которые позволяю'!' сказать о человеке: «Какой же он все-таки вежливый!»

Светоус переходил от одного цветка к другому и у каждого интересовался его самочувствием.

— Так-так, чайная роза, все проказничаешь, припрятываешь, значит, бутоны, а потом, когда никто не ждет, они у тебя вдруг распускаются. Ну а ты, вьюнок, наверное, возомнил себя горным королем: взлетаешь так высоко над моими рамами! И что за прыть такая!

Потом он повернулся в сторону Тисту и крикнул ему издалека:

— Ну так что, сегодня закончишь или на завтра оставишь?

— Секундочку, господин учитель, мне осталось наполнить всего три горшочка, — ответил Тисту.

Он быстро закончил и пошел к Светоусу на другой конец сада.