И отправился в путь вместе с господином Дырнадисом.

— Город, — начал господин Дырнадис свой хорошо подготовленный урок, — состоит, как вы можете в этом убедиться, из улиц, памятников, домов и людей, которые живут в этих домах. Что лее, по вашему мнению, является в городе главным?

— Ботанический сад, — ответил Тисту.

— Нет, — возразил господин Дырнадис, — самое главное в городе — это порядок. Следовательно, сейчас мы, прежде всего, посетим заведение, где поддерживают порядок. В отсутствие порядка город, страна, общество не могут существовать и превращаются в ветер. Порядок — это вещь необходимая, и, чтобы сохранять порядок, необходимо карать беспорядок!

«Скорее всего, господин Дырнадис прав, — подумал Тисту. — Но только почему же он так громко кричит? У этого взрослого не голос, а настоящая труба. Порядок порядком, но шуметь-то так зачем?»

Прохожие на улицах Прицелеса оборачивались в их сторону, и Тисту стеснялся этих взглядов.

— Не отвлекайтесь, Тисту. Что такое порядок? — суровым тоном спросил господин Дырнадис.

— Порядок? Это когда все довольны, — ре шил Тисту.

Господин Дырнадис сказал: «Гм!» — и его красные уши покраснели еще сильнее.

— Я заметил, — продолжал Тисту, сопротивляясь попыткам господина Дырнадиса смутить его, — я заметил, что, например, когда мой пони Гимнастик хорошо вычищен, хорошо расчесан, а в гриве у него блестят вплетенные серебряные бумажки, он больше доволен, чем тогда, когда стоит, испачканный в навозе. И еще я знаю, что садовник Светоус улыбается деревьям, когда они хорошо подстрижены. Разве не это порядок?

Ответ Тисту вроде бы не очень удовлетворил господина Дырнадиса, чьи уши покраснели еще сильнее.

— А как поступают с людьми, которые сеют беспорядок? — спросил он.

— Их нужно наказывать, конечно, — ответил Тисту, для которого выражение «сеять беспорядок» означало приблизительно то же самое, что «посеять домашние туфли» у себя в комнате или «посеять игрушки» в саду.

— Их сажают в тюрьму, вот сюда, — сообщил господин Дырнадис, махнув рукой в сторону ка- кой-то громадной и уродливой серой стены без единого окошка.

— Так это и есть тюрьма? — произнес Тисту.

— Это и есть, — сказал господин Дырнадис. — Это заведение, которое используется для того, чтобы был порядок.

Они прошли вдоль стены и оказались перед высокой черной решеткой из железных остроконочных прутьев. За черной решеткой виднелись другие черные решетки, а за мрачной стеной — другие мрачные стены. И над всеми стенами, над всеми решетками торчали острые шипы.

— А для чего же каменщик натыкал везде этих отвратительных шипов? — спросил Тисту. — Зачем они нужны?

— Чтобы помешать заключенным убежать.

— Если бы эта тюрьма была не такая уродливая, — сказал Тисту, — может быть, у них вообще не возникало бы желания убегать.

Щеки у господина Дырнадиса стали такими лее багровыми, как и уши.

«Надо же, какой странный ребенок, — подумал он. — Совсем еще невоспитанный».

А вслух произнес:

— Тебе следовало бы знать, что все заключенные — злые люди.

— Значит, их сажают сюда, чтобы вылечить от злости? — спросил Тисту.

— Их сажают сюда для того, чтобы помешать им вредить другим людям.

— Они наверняка вылечились бы быстрее, если бы это место было не такое уродливое.

«Эге! Да он упрямый!» — подумал господин Дырнадис.

Тисту заметил по ту сторону решеток заключенных, которые, опустив головы, молча шагали по кругу. Они выглядели ужасно несчастными, особенно из-за своих выбритых наголо голов, полосатой одежды и грубых ботинок.

— Что они там делают?

— Это у них такая перемена, — ответил господин Дырнадис.

«Вот как! — подумал Тисту. — Если у них перемена такая, то какие же тогда у них уроки! Нет, тюрьма все-таки слишком печальная штука».

Ему хотелось плакать, и на обратном пути он все время молчал. Господин Дырнадис принял это молчание за добрый знак и пришел к выводу, что урок порядка прошел успешно.

И все же в дневнике Тисту он написал:

«За этим ребенком нужно очень внимательно следить: он задает себе слишком много вопросов».

Конечно же, Тисту задавал себе слишком много вопросов, он задавал себе их даже во время сна.

Ночью, последовавшей за уроком порядка, его мучили кошмары.

Разумеется, сны — это всего лишь сны, и но нужно придавать им чрезмерного значения. Однако не можем же мы помешать себе видеть сны.