Открыть глаза он решился только на конечной станции, когда пассажиры покинули вагон и на смену им в поезд устремились другие, тоже все на одно лицо – мертвенные, окровавленные, вместо слов издающие отвратительные резиновые скрипы.

Сломя голову он бросился из вагона, расталкивая суетящихся пассажиров. Вслед ему неслись возмущенные возгласы, но он не понимал их смысла, они казались ему страшным дьявольским хохотом.

Выскочив на перрон, он заметался. Рванул налево, наткнулся на какую-то женщину, в ужасе оттолкнулся от нес. рванул направо, ударился о колонну, развернулся. прижался спиной к холодному мрамору. Толпа быстро рассасывалась, разделившись на две почти одинаковые части – одна устремилась к эскалатору слева, другая – к эскалатору справа. На него никто не обращал внимания… Почти никто. Только та девушка, которую он заметил у дверей соседнего вагона, никуда не шла. Она стояла, положив руки на висящую у нее на плече сумку, и смотрела на него. Прямо в глаза. А может быть, это была и не та девушка, сейчас все люди были для него на одно лицо – страшное, мертвое лицо! – но ему почему-то казалось, что это именно она.

Прижимаясь мокрой спиной к холодному мрамору, он медленно отошел за колонну и сполз вниз, обхватил голову руками.

– Вам плохо? – услышал он.

Сначала не поверил, что обращаются к нему, но голос прозвучал в такой непосредственной близости, что он на всякий случай поднял глаза. Рядом стояла та самая девушка.

– Вам помочь? Может, вызвать врача?

Он потряс головой.

– Нет-нет…

Он понял вдруг, что уже почти перестал бояться. Крови на лице этой девушки он уже не видел, как и не слышал больше резинового скрипа, и голос у нее оказался очень мягким, приятным.

Оттолкнувшись спиной от колонны, он распрямился. – Спасибо, – сказал он.

– За что? – девушка улыбнулась, и тут он впервые понял, что не может не смотреть на эту улыбку.

– Вы очень внимательны к людям. В наше время редко предлагают помощь, даже если видно, что человеку действительно плохо. Чаще всего люди думают: «Это не мое дело», или: «Мне сейчас некогда», или просто: «Да он пьяный!», и бегут прочь.

Девушка пожала плечами: мол, я не такая. Она ничего не сказала, и он понял, что сейчас она повернется и уйдет, и больше они никогда не увидятся. Он не мог этого допустить.

– Вы сильно торопитесь? – спросил он.

Девушка снова пожала плечами.

– Не очень. Собственно, вообще не тороплюсь, но я очень хочу есть, поэтому мне надо домой.

– Есть предложение, – сказал он, воодушевившись. – Тут рядом, прямо над нами, – он потыкал пальцем в высокий потолок, – есть кафе. Там очень мило, и я мог бы угостить вас неплохим ужином. В знак благодарности, так сказать, за внимание к людям. Я сегодня получил зарплату, – он хлопнул себя по нагрудному карману, в котором лежал бумажник, – и так получилось, что мне не с кем это дело отметить. Как вы к этому отнесетесь?

Девушка оценила его продолжительным взглядом аквамариновых глаз и, вероятно, только сейчас заметила, что имеет дело с человеком весьма незаурядной внешности: От него так и веяло огромной внутренней силой и интеллектом.

– Ну-у… Вообще-то, я не против. Но только у меня одно условие: кафе я выберу сама.

– К вашим услугам.

Девушку звали Наташа, она оказалась студенткой архитектурно-строительного института и жила совсем недалеко от станции метро, всего в нескольких минутах ходьбы. Она проживала вместе с родителями, и у нее было два младших брата.

А что дама будет заказывать?

Дама заказала французский салат и пельмени в горшочке.

А что дама будет пить?

Нет-нет-нет! Только кофе!

А может, все-таки – «Старый замок»?

Ну хорошо, пусть будет «Старый замок»…

Минут через сорок он уже не представлял, как раньше мог жить без этой девушки. Он был влюблен! Так же страстно, как и тогда, много лет назад, когда случилась та страшная история, о которой никто не знал, кроме него самого и старых кедров в таежной глухомани…

В тот вечер они долго сидели в кафе. А когда он проводил Наташу до дома и за ней захлопнулись тугие подъездные двери, он окончательно понял, что снова влюблен. Как мальчишка. И ни минуты не может жить без объекта своей страсти.

Ночью он плохо спал. Практически глаз не сомкнул, так и проворочался всю ночь с боку на бок, превратив простыню в пропитанный потом комок. Наташа ни на секунду не шла у него из головы; чтобы заснуть, он даже нарочно попытался думать на отвлеченные темы, но это не помогало.

Успокоение не пришло и на следующий день. Он ни о чем не мог думать, ничего не мог делать. Думал только о ней, о своей Наташеньке. Около трех часов дня он наконец не выдержал и позвонил ей домой (она оставила ему номер телефона).

По ее голосу он понял: она давно ждала этого звонка. Старалась не подавать виду, но ждала. Они договорились встретиться. В том же самом кафе, в восемь часов вечера.

В этот раз на встречу он поехал на автомобиле, купив у торговки букет цветов, и вчерашний вечер как бы повторился вновь. С той лишь небольшой разницей, что теперь они были гораздо ближе друг к другу. Он держал ее руки в своих, и она не возражала против этого.