Когда окружной прокурор Квинса Нат Хентел узнал об арестах, он поспешил в участок. Республиканец, Хентел был назначен губернатором Нельсоном А. Рокфеллером на должность временного окружного прокурора, и он был кандидатом на пост прокурора на полный срок в районе с преобладанием демократов. Поимка знаменитых мафиози в его юрисдикции стала неожиданным событием для общественности. Хентел быстро отменил обвинения в «сговоре». Он созвал большое жюри с целью расследования организованной преступности в Квинсе и счел более разумным привлечь тринадцать человек в качестве важных свидетелей. Обвинение в сношениях было расплывчатым, и судьи все чаще отклоняли его как неконституционное.

Хентел был прав, когда говорил о рекламном бонусе. Аресты стали главной сенсацией в Нью-Йорке и других городах. Лица арестованных мафиози были напечатаны на первой полосе, а встреча была названа «Маленький Апалачин». Хентел использовал это дело для получения огласки и узнаваемости своего имени. Пользуясь вниманием телевидения, радио и газет, прокурор, не имея ни малейших доказательств, сделал гиперболические заявления о том, что гангстеры собрались, чтобы наметить будущий курс мафии во всей стране. Он мелодраматично назвал свернутый обед историческим собранием, более важным, чем встреча в Апалачине девятью годами ранее.

Демонстрируя свое презрение к окружному прокурору и арестовавшей их полиции, боссы Юга Карлос Марчелло и Санто Трафиканте в сопровождении свиты телохранителей и адвокатов через неделю после рейда вернулись за тот же стол в «Ла Стелле». На этот раз они пригласили прессу и позировали для фотографий, поднимая бокалы с вином в веселых тостах, выкрикивая приветствия. «Почему они не арестуют нас сейчас?» презрительно спросил Марчелло, пока репортеры делали записи. Затем доны заказали тот самый банкет, в котором им было отказано во время рейда: эскаролу в бродо, лингвини в белом соусе из моллюсков и запеченные моллюски, дополнив все это несколькими бутылками вина, а в завершение — фрукты и эспрессо.

Все «Тринадцать из Маленького Апалачина» сослались на Пятую поправку, когда их вызвали в суд присяжных. Расследование Хентела кануло в Лету, не принеся ни одного обвинительного заключения или крупицы информации. К несчастью для Хентела, общественный резонанс, вызванный арестами, не помог его предвыборной кампании: он потерпел подавляющее поражение. Для крупных мафиози аресты были пустяковым неудобством. Для правоохранительных органов налет на ресторан продемонстрировал как их неэффективность в борьбе с мафией, так и их жажду публичности.

Траффиканте сказал своему адвокату Фрэнку Рагано, что встреча за обедом была просто посиделкой, чтобы уладить жалобу Марчелло на то, что нью-йоркские мафиози без разрешения вторгаются на его территорию в Новом Орлеане. У нью-йоркских детективов было другое мнение. Некоторые из них считали, что встреча в Ла-Стелле была «побочным» мероприятием для нескольких семей после регулярной встречи боссов мафии страны, которая в то время проводилась раз в пять лет. В том году она прошла в районе Нью-Йорка, без заминки и незамеченной. Другие детективы предполагали, что основной темой встречи небольшой группы в «Ла Стелле» было увеличение численности семьи Марчелло в Луизиане. По другой версии, основной разговор шел о неизлечимо больном Томми «Трехпалом Брауне» Луккезе и о том, кто станет его преемником.

Маленький Апалачин был большей загадкой, чем Апалачин, и еще одним ярким примером снижения уровня осведомленности правоохранительных органов о бизнес-планах и мотивах мафии.

Луккезе, страдавший от опухоли мозга, умер через несколько месяцев в возрасте шестидесяти семи лет. Его похороны стали показательным событием для преступного и высшего мира. Несмотря на скрытые камеры наблюдения, установленные местными детективами и федеральными агентами, на похоронах присутствовали сотни мафиози, а также судьи, политики и бизнесмены. Мафиози демонстрировали свое уважение к выдающемуся кумиру и одновременно презрение к бессильным служителям закона. Еще более тревожным было появление именитых «гражданских лиц», которые чувствовали себя обязанными криминальному вождю и имели причины оставаться в хороших отношениях с его преемниками.

Через два года после смерти Луккезе Вито Дженовезе, сохранивший титул босса во время своего заключения за торговлю наркотиками, умер от сердечного приступа в тюремной больнице в День святого Валентина в 1969 году. Ему был семьдесят один год. Вынужденное изгнание Бонанно и смерть Луккезе и Дженовезе вознесли Карло Гамбино на олимпийские высоты мафии. Он стал верховной фигурой в Комиссии и возвышенным лидером самой большой и влиятельной семьи мафии. Хотя мафия никогда не признавала звания «босс боссов», Гамбино фактически принял на себя всю власть, которая к нему прилагалась.

Успех нью-йоркских боргатов казался безграничным, и десятилетие заканчивалось с неиссякаемым количеством желающих поступить на службу в качестве подручных в предприятие, которое было больше, чем U.S. Steel. В то время мало кто из полицейских начальников был осведомлен или обеспокоен проникновением мафии. Исключение составлял помощник шефа полиции Рэймонд Мартин, который прямо оценил манящую привлекательность Козы Ностра в итало-американских кварталах Бруклина и других районах Нью-Йорка:

«На многих углах улиц в Бат-Бич, во многих закусочных и кондитерских в Бенсонхерсте мальчишки видят, как работают связанные с мафией букмекеры. Они знакомятся с молодыми крутыми парнями, которые являются силовиками мафии. Они слышат рассказы о славе — кто что грабит, кто над кем работает, какая шоу-герл делит постель с каким гангстером, кто кого бьет, о технике рэкета и о том, как легко все это делается, как катятся деньги. Удивительно, что некоторые мальчики ждут посвящения в эти практики с нетерпением первокурсника колледжа, надеющегося на вступление в самое гладкое братство на кампусе. Если им повезет и они наберутся смелости, то, как им кажется, даже они смогут когда-нибудь стать членами этой великолепной, живущей на широкую ногу группы — мафии».