Боже.

Я пылаю.

Ноги дрожат.

Возбуждение нарастает, тело пылает, а потребность закончить ужин и отправиться в один из номеров отеля становится сильнее с каждой секундой.

Отстранившись, он встает и наклоняется к моему уху.

— Тебе понравилось, Джулс?

Как ни странно, я киваю. Мне это на самом деле понравилось. Он лизал мою руку, но я представляла, как он лижет меня в других местах, и не только между ног. Я хочу, чтобы он облизал все мое тело.

В памяти всплывает разговор из нашего первого опроса.

Сорок пять минут.

Сорок пять минут прелюдии — средний показатель, который, по его мнению, должен составлять время, потраченное на прикосновения, ощущения, поцелуи и прочие дразнилки. Теперь я могу себе это представить. Теперь я желаю этого. Теперь мне это нужно.

На коже проступает легкая испарина, рукой обхватываю шею, когда думаю о том, какими будут сорок пять минут, когда Брэм будет играть с моим телом.

Абсолютное растление.

— Джулс, ты в порядке?

Брэм вернулся на свое место, взял меню, одаривая меня ленивой улыбкой, по его взгляду можно точно понять, он знает, о чем я думаю.

Пойманная с поличным, киваю и возвращаюсь к своему списку. Прочищая горло, я говорю.

— Пожалуй, остановлюсь на лососе.

Он смеется и качает головой, полностью осознавая свою власть надо мной.

Брэм всегда имел надо мной власть.

***

— Ты должен рассказать мне.

Он качает головой.

— Это священно.

Мы почти покончили с едой и теперь просто ковырялись в тарелках. Мы разделили ужин друг с другом, словно супружеская пара, прожившая много лет вместе. Это было очень мило.

— Ну же, Рэт ничего не рассказывал.

— Он и не должен был.

Наклонившись вперед, я приподнимаю грудь на скрещенных руках и устраиваю ему шоу, которым он наслаждается в полной мере.

— Ну же, расскажи мне хотя бы одну историю.

Он облизывает губы.

— Покажи свою грудь, и я расскажу.

— Что? — Я откидываюсь на спинку стула и смеюсь. — Ни за что.

Он небрежно пожимает плечами.

— Тогда никаких историй. Извини.

— Ты думаешь, что я покажу тебе свою грудь посреди ресторана, где любой может увидеть? Ты этого хочешь? Чтобы какой-нибудь парень увидел мою грудь?

Его челюсть сжимается.

— Черт. Нет, не хочу.

Я хихикаю.

— Ты забываешь, что я изучила тебя, Брэм. Ты безжалостный дикарь, территориал и альфа, когда дело доходит до физического контакта. Один взгляд другого мужчины в мою сторону, и твоя шерсть встанет дыбом, и покажутся клыки.

— Я не дикарь, — усмехается он. Я бросаю на него острый взгляд и поднимаю бровь. — Ладно, если другой парень будет смотреть на тебя дольше секунды, я могу взбеситься, но это к делу не относится. Я ничего не расскажу тебе о вступлении в наше братство.

— Почему? Потому что это было неловко?

— Да, это неловко, и я бы не хотел создавать у тебя в голове такой образ. Я хочу, чтобы ты всегда видела во мне сексуального миллионера с огромным членом.

Какой эгоцентрист. Возможно, он «красный» в большей степени, чем я предполагала.

— На самом деле я вижу тебя совсем не таким. — Я откидываюсь на спинку стула и делаю глоток своего напитка.

— Нет? — спрашивает он, заинтересовавшись.

— Нет. Ни в малейшей степени. И, к твоему сведению, я понятия не имею, насколько велик твой… член.

— Каким ты меня видишь?

Звон столовых приборов о керамические тарелки и непринужденная болтовня разносятся по ресторану, напоминая, что мы не одни, но даже если нас окружают другие посетители, кажется, что мы находимся в маленьком пузыре.

Я знала, что так будет с Брэмом, игривым и милым, с огромным количеством тепла, но не знала, что мне это настолько понравится. Он не похож ни на одного парня, с которым я встречалась, и не потому, что он успешен в карьере и бизнесе, а потому, что его личность поглощает. Я увлеклась этим. Им.

— Каким я вижу тебя на самом деле? — Он кивает, терпеливо ожидая моего ответа.

— В моей голове ты все еще тот парень, который разговаривал с девчонкой-ботаником в колледже. Человек с огромным сердцем, игривым духом и заботливой душой. — Я делаю еще один глоток воды, стараясь вести себя как можно более непринужденно, хотя мое сердце бьется с огромной скоростью.

Его глаза не отрываются от моих, выражение лица остается нейтральным, и единственное изменение — чуть приподнятый уголок его рта. Если бы я не смотрела на него, пытаясь проследить за каждым движением, я бы этого не заметила.