Но вот по тормозам я ударил сразу же, развернув «виллис» боком, а в следующее мгновение уже падал в кювет, прихватив МАБ-38. Ребята и Марко выпрыгнули следом, водилы и сопровождающие тоже застопорили машины и метнулись в укрытия.

Лежа носом в дорожной грязи я понял, что меня напрягла слишком вялая пальба, как бы это не отвлекающий маневр, а основной удар нацелен в середину колонны. Свистнул братцу, чуть поднял голову и знаками показал, что надо забраться выше, чтобы не дать нападающим шанса, но тут все и затихло.

— Американиш? — раздалось со стороны засады.

Я огляделся, пытаясь понять, где он увидел американцев, а потом чуть не хлопнул себя по лбу и заржал:

— Я, я!

— Вир гебен ауф! Нихт шиссен!

— Не стрелять! Они сдаются! — скомандовал я остальным.

На дорогу выбралось человек пятнадцать оборвышей, старательно державших оружие сильно выше головы. Полчаса ушло на прием пленных и быстрое прочесывание склона, но ничего и никого больше мы не нашли. Причина быстрой сдачи нарисовалась сразу — даже не то, что нас приняли за американцев, а банальный голяк с боеприпасами. Пальнули на удачу, понадеялись, что водилы с перепугу встанут и позволят обшмонать кузова, но получили отпор и сочли за лучшее поднять руки.

Только четверо «немцев» мне сразу не понравились — у остальных бергмютце и пилотки, а эти без головных уборов, петлиц и нарукавных нашивок — спороли. И на мои немецкие фразы почти не реагировали. Вот зуб даю — албанцы, решили спрятать все, выдающее принадлежность к Ваффен-СС. Вот только хреновы умники не подумали, что пустое место может порой говорить громче, чем занятое.

Построили всех в две колонны перед джипом, в который посадили пулеметчика и марш-марш. К обеду мы опоздали, но дошли спокойно, если не считать попытки албанцев сбежать, когда они поняли, куда их ведут и кому сдадут. Так что у нас минус один пленный и плюс один труп, пулеметчик не подвел.

Вышеград, как и многие другие города, пострадал немало, но мост Мехмет-паши Соколовича все также опирался на девять быков над Дриной. Вдоль раздолбанного железнодорожного пути махали лопатами и костыльными молотками человек пятьдесят. Со склона за ними ними наблюдали шесть караульных с винтовками и я тормознул поближе к крайнему.

— Кто такие? — махнул я рукой в сторону «путейцев».

— Взяли полтора месяца назад, — не слишком приветливо ответил он. — Курить есть?

Подошли ребята, поделились с охранником табачком, он глубоко затянулся, не переставая поглядывать на поднадзорных и малость отмяк:

— Тут бои тяжелые были, русский корпус прорывался.

— Что, весь?

— Нет, один полк, но нам хватило, — скривился караульный. — Мы-то сами виноваты…

— Это как? — полюбопытствовал Марко.

— Да понимаешь… Мы их ждали, выставили засады, глядь — два автомобиля. Подъехали, вылезли из них шесть человек, покричали, да уехали. Кто ж знал, что это командир полка и его штаб… — он разочарованно взмахнул кистью с зажатой папироской.

— А что ж вы не стреляли?

— Так не знали, думали, что разведка. А ради шести человек засаду обнаруживать негоже, решили остальных дождаться, — он поморщился и дотянул курево до ожога пальцев. — А оно вона как, подошли их танкетки и пушки, еле отбились.

Снизу донеслась витиеватая матерная ругань и я тут же навострил уши — где-то я уже слышал эти построения! И точно!

— Юрий Венедиктович, вы? А где ваш товарищ?

Фигура в пропотевшей рубахе развернулась, оглядела меня стеклянными глазами и демонстративно сплюнула:

— А, господин большевичок…

— Зря злитесь, Юрий Венедиктович, все закономерно. Помните нашу первую встречу в Крупани? Я тогда сказал, что воевать вам либо против немцев, либо за немцев, все остальное иллюзия. Так и вышло.

— Я за Россию воевал! Тебе, краснопузому, не понять! — он дернул щекой и сжал рукоятку молотка до побелевших костяшек.

— Так где ваш товарищ? — не обращая внимания на тон, продолжал я.

— Сожгли его, — с ненавистью бросил офицер.

— Как это? Кто? — обалдел я.

Тут и не такие эксцессы случались, но последние два года партизаны, так сказать, придерживались конвенций.

— Как кто сжег?.. — переспросил он, точно не веря ушам своим, — да вы и сожгли!

— Я???

Господи, да не рехнулся ли он?

— Вы, вы, и некому больше. Бросили гранату и всех сожгли, — начал он шепотом и вдруг опять дернул щекой и почти закричал: — Пепел! Один пепел! И черепа среди пепла!

— Эй, господин хороший, — меня потянул за рукав мужик лет за сорок с простоватым лицом. — Их благородие малость не в себе, не береди его.

Я подозвал Марко, забрал у него папиросы и предложил мужику.

— Вот спасобо, господин хороший, вот спасибо… — забормотал он. — Кормят слава богу, а вот с куревом беда. Можно вторую про запас взять?