— Деловой человек.

Я оглядываюсь.

— Ну, если бы ты решила при разводе с адвокатами устроит мне грандиозный разбор полетов, то… — он слабо улыбается, — у меня несколько лет все чисто… — вздыхает.

— Скольких людей ты убил?

Рома опускает лицо, хмурится, а после смотрит на меня:

— Одного, Лер.

Глаза черные-черные.

— Одного, — повторяет он. — Знаешь, с людьми довольно легко договорится, если… — делает паузу и у него лицо дергается, — Лер…

— Договаривай.

— Если сломать коленную чашечку.

— Наверное, это больно.

— Очень.

Разворачиваюсь к Роману и скрещиваю руки на груди:

— А прихвостней…

— Не прихвостни, Лер, — перебивает меня Рома. — Семья.

Я вскидываю бровь, и Рома взгляда не отводит.

— Семья, о которой ты нам не говорил, — усмехаюсь я. — Семья из кучи страшных здоровых мужиков.

— Ты бы не поняла, но они мою жопу не раз прикрывали, Лер, — Рома пожимает плечами.

— Если я потребую от них избавиться… — я иду на небольшую провокацию, чтобы нырнуть в душу Романа поглубже, и понять, на что он готов идти ради меня.

Как ему дороги страшные мужики, которые прикрывали ему жопу, и насколько он серьезен в своих словах, что они — семья?

Он одобрительно усмехается и делает ко мне несколько шагов. Я все еще не дергаюсь и не отступаю. Встают вплотную и касается щеки:

— Тогда я считаю, что ты должна будешь присутствовать на нашем разговоре о том, что они… ммммм… уволены, — прищуривается. — И увидишь, как Василий умеет строить просящие глазки…

Я недоуменно моргаю:

— Чего? Просящие глазки?

— Да. И вот это жутко, Лер, — его пальцы уже на моей шее, а голос становится тише.

Увы, но я его сейчас обломаю с его нежностями и учащенным дыханием.

— Что с Наташей, Ром? — я не моргаю.

Он резко отшатывается от меня, закрывает глаза и медленно выдыхает:

— Уточни вопрос, — сжимает руку в кулак и медленно опускает его.

А мне от упоминания Наташи сейчас не больно, но я вижу в ней опасность. Она же, мразь такая, обязательно появится с “сю-сю” и “му-сю” через несколько лет.

— А что в моем вопросе тебе непонятно, Ром?

Роман поднимает взгляд:

— Она однажды говорила, что мечтает о большой и дружной семье, — глаза холодные и отстраненные.

— Какая прелесть, — натянуто отвечаю я.

— Я ей эту семью устроил.

— Поясни.

Мы не мигаем и взгляды не отводим. Вот какие мы, оказывается, когда говорим честно друг с другом. Не боимся ответов, смотри прямо и открыто и горим злостью, что сжигает мозги до угольков.

— Горный отдаленный аул, семья из пятнадцати человек, свое хозяйство и суровый молодой джигит, которому давно пора задуматься о невесте, — Рома с вызовом приподнимает подбородок.

— Ты ее в домашнее рабство отдал?

— В семью, — Рома щурится. — Зато живая. Бабку ее тоже взяли, ведь она старенькая, а там старых людей почитают, но… вот незадача… — Рома вздыхает, — там есть и свои старухи, которые научат как быть правильной бабулькой, раз она сама не научилась.

Замолкаю. Лучшего варианта и не придумаешь, если честно. Жестко? Да, но это не смерть, не пытки от обезумевшего мужика.

— Думаешь, перевоспитают?

— Да, — Рома медленно кивает. — И она больше не появится в нашей жизни, Лера. Я тебе это обещаю. Даю слово.

Я молчу несколько секунд, вглядываясь в серые глаза бывшего мужа. Слезы, жалость к Иве — это, конечно, хорошо, но ведь изначально проблема была не в ней. Она — лишь следствие.

— А не будешь ли ты опять недотраханным, Рома, а? — задаю я хлесткий вопрос, который я могла замолчать и упростить решение остаться рядом с бывшим мужем.

Замолчать и сделать вид, что не было жестоких слов Романа, что я в постели не удовлетворяю его.

Но эти слова были, и они ударили по мне.

Да, останусь в его доме, как мать трех девочек, но смогу ли стать женщиной для Романа?

— Сейчас… — он отвечает сдавленно, будто ему каждое слово дается с трудом, — сейчас я хочу только тебя, но… — он медленно выдыхает, — я не знаю… Лер… — сглатывает, — не знаю, но… Наташи не повторится, — решительно смотрит в мои глаза. — Другой женщины не будет.

Молчу. Верю, что другой женщины не будет, ведь его ошибка стоила ему дорого, но сам факт того, что мой муж может быть недоволен мной в близости, тоже может сделать больно.

Да и секса между нами, может быть, больше не случится. Что это за жизнь такая?