Это — то самое прошлое, которое пройдет с тобой через каждый день в твоем настоящем. Оно не исчезнет никуда, как не старайся.

Глава 11. Больше не полетаем

Таня

Слава не тот человек, с кем бы мне хотелось сейчас разделить эту боль. Но он рядом, и я успокаиваюсь, вдыхаю запах этого парня. Не знаю, изменился он или нет, ведь прошло довольно много времени, а я совсем забыла, каким он был.

Забыла теплоту его рук и ласку касаний. Забыла нежные слова, которые сиропом лились в уши. Забыла легкость и беспечность, с которой отдалась чувствам и эмоциям. Забыла, как плавилась моя душа. Запомнила лишь боль и то, как эта самая душа, истекая кровью, умирала.

Внешне Слава стал другим: раскачался, стрижется коротко, одевается достаточно просто. Что-то необратимо изменилось в его взгляде и поведении, будто весь этот веселый флер — обычная показуха, которую привыкли видеть окружающие.

Сейчас со мной, в этой маленькой комнате панельной многоэтажки, он выглядит настоящим. Взгляд потерянный, невидящий. Дрожь в руках, не знающих, что делать со мной и с болью, которая поселилась в его душе.

Не знаю, почему подмечаю все это. Занимаюсь каким-то абсурдным мазохизмом.

Мне неинтересна его жизнь, как и он сам, но я не хочу, чтобы он уходил. Не хочу оставаться одна. Снова одна, всегда одна.

Спускаюсь с колен Волкова и пересаживаюсь в кресло, поджимаю под себя ноги:

— Неужели ты и вправду не помнишь ничего? — голос сиплый от рыданий.

Слава качает отрицательно головой.

— У меня была алкогольная зависимость, Таня, — говорит неожиданно спокойно. — Я многих моментов не помню из своей жизни. И ту нашу встречу помню смутно, обрывками, из которых не собрать ничего. Что я нес тогда? Ни слова не могу воспроизвести из памяти. Алкоголь — слишком много, слишком часто. Я просыпался в каких-то деревнях, меня обкрадывали несколько раз… в общем, много грязи было. Знаешь, тогда это казалось таким прикольным, даже смешным, и порой я не помнил, где провел вчерашний день. Практически сразу после того, как ты пришла ко мне, я уехал. Находился в рехабе в другой стране. Два года провел в лечебнице, потому что понял: я опустился на дно. Моя семья… они давно видели, что я иду по наклонной, и помогли мне.

Произносит все это отстраненно — очевидно, уже пережил это, раз может так просто говорить о давней проблеме.

— Это не снимает с меня ответственности за слова и действия, — трет красные глаза. Он тоже плакал вместе со мной… — Херовое оправдание, знаю, но я был не в себе, Тань. Я бы все отдал, чтобы исправить свою ошибку.

— Ты больше не пьешь?

— Нет. Хотя знаешь, я чуть не сорвался несколько дней назад, после того как ты раскрыла мне правду. Даже купил бутылку вискаря. Добрался на автопилоте домой и налил себе стакан. А потом вылил все это дерьмо, спустил в канализацию. Алкоголь больше не мой путь.

Смотрит на меня темными глазами, а я тону в этой пропасти.

— Ты просил сказать тебе правду, — пожимаю плечами.

— Хорошо, что ты мне рассказала. Ты не должна была проходить через это в одиночку.

— Не должна, — киваю.

— Прости меня, — голос у него садится. — За то, что причинил тебе боль и все разрушил. За то, что меня не было рядом. Ты всегда была слишком хороша для меня. Мне жаль, что я повстречался тогда на твоем пути. Как бы все оказалось просто, если бы мы встретились только сейчас…

— Не нужно посыпать голову пеплом, это уже не изменит ничего.

Говорю без злости, просто потому, что это правда и слова извинения ничего не решат. Ну вот извинился он — и что? Мне стало легче? Ему? Мы все исправили и откатили назад? Нет. Вот и нечего попусту сотрясать воздух.

— Расскажи, как ты живешь? — спрашивает неожиданно. Подается вперед, но не встает с дивана.

— Нормально живу, Слав. Как и все. Дом, работа.

— Я помню, ты на экономическом училась.

— Не смогла прижиться в коллективе.

Мать пристроила меня в какую-то контору. Она не осознавала, что я была на эмоциональном дне, как не знала и того, что я сделала аборт. Я не могла, старалась пересилить себя, но тщетно. Уволилась. Сейчас я понимаю — это самое лучшее мое решение.

— У тебя есть кто-то? — голос его подводит.

— Послушай, — вздыхаю, — я думаю, мы выяснили все, что было нужно, и теперь можем разойтись в разные стороны. Неважно, есть ли у меня кто-то, вряд ли мы сможем быть вместе, Слава. Прошлого не исправить, а общее будущее для нас сродни фантастике.

— Я так не думаю, — качает головой и поднимается.

Направляется к входной двери, а я моргаю несколько раз, удивленная тем, что он вот так просто уходит. Поднимаюсь и семеню за ним.

— Тань, ты единственная, с кем я могу быть собой. Так было тогда, так есть сейчас. Я знаю, ты не хочешь оставаться одна, знаю, что тебе одиноко, ведь я ощущаю себя точно так же. Но мне надо уйти и понять, как собрать эти осколки, и пусть не восстановить, но создать что-то новое. Я хочу, чтобы ты знала: я никогда не забуду этого ребенка.