Злость, вновь вернувшаяся паника, ужас — все перемешалось в одном котле. Тягучее темное варево забурлило, отвратительный привкус кислоты и горечи осел на языке. Антона затошнило, однако он сдержался. Только отступил на шаг, затем переплел пальцы, завел руки за голову и взъерошил волосы.

— Насрать мне на методы, Тони, — тише процедил его отец. — Ясно? По одному месту. Вертел я любую мораль, когда дело касается будущего моих детей. Если надо, то и с самим дьяволом заключу договор. Когда появится собственная семья, поймешь меня.

— Я понимаю…

Действительно понимал. Очень хорошо. Потому что сам давно нарушил закон и не раз. Пусть ради общего блага, из добрых намерений и прочего философского дерьма. Но уж точно не ему судить отца.

Сжав переносицу, Антон растер кожу и потряс головой.

— У кого мы теперь в долгу? — спросил, спустя время.

Несколько минут его отец отмалчивался, затем неохотно сказал:

— Карл Гессер. Ты его не знаешь.

Антон кивнул.

— И что попросил взамен?

— Ничего.

Изумление отразилось на лице быстрее, чем у него вышло с ним справиться. Паша усмехнулся, когда Антон открыл рот для очередного вопроса. Но так его и не задал, поскольку не сумел сформулировать.

— Такие люди как Карл, Татошка, приходят из ниоткуда и уходят в никуда. Всегда вовремя, обязательно в нужный момент, — пояснил Паша. — Они никогда не просят долги сразу. Возвращаются через час, день или несколько десятков лет. В тот момент, когда ты меньше всего этого ждешь.

Растерянно похлопав ресницами, Антон переварил услышанное, но ответить не успел. На лестничной клетке появился Ярослав Тасманов. И практически сразу спустился на нужный этаж, будто знал, где искать лучшего друга и его сына.

По невозмутимому выражению лица и настороженному взгляду Антон понял, что Ярослав был в курсе темы разговора. Или догадывался. Следовательно, он замешан в этом не меньше, чем его отец. Ничего удивительного.

— Журналисты, — коротко обозначил суть проблемы Ярослав. — Надо уезжать.

— Сейчас, — махнул рукой Антон.

— Лучше поторопитесь, — Паша глянул наверх. — Я побуду здесь. Утром уеду.

— Но…

— Сейчас, Тони, — перебили его.

Оставалось безропотно подчиниться. Иногда споры просто ни к чему. Особенно в их ситуации.

— Заскочу на минутку к Насте и поедем, — пробормотал Антон, на что Ярослав сжал его плечо.

— Иди. Поговорю с Кенаром, затем спущусь и подожду вас с Миланой в машине на парковке. Спускайся по служебному лифту, я договорился с главным врачом, — сурово приказал он.

Быстро метнувшись по лестнице, Антон оглянулся на отца с его другом в последний раз. Они склонили головы в тихой беседе, шептались о чем-то важном. У них свои секреты, которые лучше оставить в покое на ближайшее время.

В палате сестры было тихо, пищал контролирующий ее дыхание аппарат. Пока Антон отсутствовал, Настя успела поужинать и уснуть. Прямо так, уткнувшись носом в подушку, и позволяла Марку держать себя за руку. Просто находится рядом.

— Поехал? — короткий взгляд, брошенный на Антона, мгновенно вернулся к умиротворенной жене.

— Угу.

— Милана спустилась. Лиса и остальные сейчас отвлекают журналистов, — Марк прижал тыльную сторону ладони Насти к щеке, затем прикоснулся к ней губами. Несколько долгих секунд держал, только потом отпустил.

— Помирились? — Антон прислонился к косяку и услышал недовольное цыканье.

— Я уже тебя благодарил. Второй раз не буду.

— Просто спросил. Не бесись.

Он поднял руки, когда Марк мрачно уставился на него. Посверлил взором, затем все-таки ответил:

— Да.

Лаконично и без лишней воды. Как всегда.

Антон улыбнулся.

— Я рад.

— Если ты облажаешься и попадешься… — Марк угрожающе зашипел.

— Ой, прекрати. Три минуты ничего не изменят, — отмахнулся Антон.

Неожиданно для него, Марк тихо сказал:

— Когда-нибудь все закончится, Тони. Беготня, тряски в бизнесе, конкуренты. Мы останемся один на один с типичными семейными проблемами, как у всех нормальных пар. А еще родственной нелюбовью друг к другу.

— Ты констатируешь факт или спрашиваешь? — в замешательстве спросил Антон, и Марк усмехнулся.

— Какой дебил. Типичная недалекая птичка.

— На себя посмотри, олень. Когда родятся мои дети, я не позволю им с тобой общаться. Никогда. Нахватаются какой-нибудь дряни от тебя.