Запоминаю этот момент в мельчайших подробностях. Впечатываю его в свою память как одно из самых ценных воспоминаний. Ведь такая связь, как у нас с Максимом, уникальна и нерушима. Я искренне верю в это.

Глава 22

Эйфория постепенно отступает, и я пытаюсь восстановить сорванное дыхание, всё ещё подрагивая в крепких объятиях.

Максим не торопится отпускать меня. Лишь чуть приподнимается на локтях, всматриваясь в моё лицо. А я тянусь к его щекам, глажу их и улыбаюсь, когда колючая щетина щекочет подушечки пальцев. Обвожу контур острых скул, очерчиваю подбородок, касаюсь тонкого шрама на верхней губе.

В жёстких чертах парня всё кажется знакомым. Родным. Как будто мы с ним знаем друг друга всю жизнь. Но по факту это не так, ведь я практически ничего про него не знаю. В жизни бойца очень много слепых пятен, о которых он не хочет мне рассказывать.

Но, может, сейчас всё изменилось?

Всё-таки наши отношения вышли совсем на другой уровень, и ещё Максим обещал быть честным со мной. Это тоже очень важно.

— Ты перестала улыбаться, — делится своими наблюдениями парень. — Почему?

— Задумалась.

Он перекатывается на спину, утягивая меня за собой. И прижимает к своей груди, зарываясь пальцами в волосы.

— Поделишься? — спрашивает, массируя кожу головы.

— Тебе это не понравится.

— Говори.

— Макар, — выдаю, собравшись с мыслями.

— Опять? Может, дадим отдохнуть этой теме?

Голос Максима ровный, но я чувствую, как напрягается его тело, и на инстинктах стараюсь успокоить парня, поглаживая широкую грудь.

Не хочу ссориться. Поэтому уже открываю рот, чтобы замять разговор, но мой взгляд внезапно останавливается на огромном синяке на рёбрах Высоцкого.

Просто кошмар!

Как я раньше не заметила большущий черный кровоподтёк? И он точно не от стычки с Бесом.

— Ты опять дрался в «Бездне»?

— И что? — равнодушно бросает.

А я хмурюсь от такого ответа и сползаю с бойца, прикрываясь покрывалом.

— Посмотри, что они с тобой сделали, — показываю на синяк. — Это же опасно. От такого удара могут разорваться внутренние органы или сломаться кости. Или и то, и другое. А если по голове прилетит?! — не замечаю, что почти кричу. — Ты только о себе думаешь, да?! На всех остальных плевать?! А если тебя…

— Тихо, Лисён, — Высоцкий кладёт руку мне на плечо. — Чего разошлась?..

— Ничего! — скидываю с себя его ладонь.

И отворачиваюсь, заставляя себя замолчать.

Не хочу вести себя, как истеричка, которая ставит условия и выдвигает ультиматумы. Но именно это я сейчас хочу сделать. Хоть и знаю, что это бесполезно, потому что Максим сам себе на уме. И он не из тех, кто прогибается под чужие требования.

— Сама придумала, сама обиделась, — слышу усмешку возле уха. — Иди сюда.

Парень сгребает меня в охапку, заставляя прижаться спиной к его груди.

— Смешно, конечно, — строго цежу. — Вот если бы я участвовала в каких-нибудь боях, и меня бы там били… Ты бы тоже смеялся?

— Не сравнивай, — звучит уже серьёзный голос. — Я мужик. Мне природой заложено морды бить и удар держать.

— Женщины тоже занимаются контактными видами спорта.

— Единственный контактный вид спорта у тебя будет со мной, — рявкает он, теряя терпение, и, резко уложив меня на лопатки, нависает сверху. — Всё. Закрыли тему.

— Я не могу не думать об этом, Максим. Ты относишься к себе, будто тебе плевать на свою жизнь!

— Почему ты зациклилась? У тебя отец в этом спорте…

— Вот именно! В спорте. С правилами и судьями. А не в подпольных боях, где происходит откровенный мордобой! И ещё он не состоит в банде…

— Чёрт! — боец скатывается с меня, падая рядом на спину. — Ещё какие-то предъявы будут?

— Нет. Только просьба.

— Слушаю.

— Моему папе лучше пока не знать про нас, — выпаливаю скороговоркой.

И напрягаюсь от тяжелой паузы, которая длится целую вечность.

Боец медленно садится на кровати, я тоже.

— Другими словами — никто не должен знать, — мрачно цедит Высоцкий и врезается в меня прищуренным взглядом. — Так?

— Мне нужно время, — виновато опускаю голову. — Я подготовлю папу и…

— Можно в глаза мне смотреть? — чеканит он зло.

Вскидываю на него растерянный взгляд и мысленно подбираю слова, чтобы объяснить свою позицию.

Господи! Ну почему всё так сложно? Зачем я вообще об этом заговорила? Надо было прежде всё обдумать, а потом уже пускать в ход свой глупый язык!