— Может, сменилась власть? Они больше не хотят воевать?

— Возможно.

— Распались на дюжину государств? Выясняют отношения друг с другом?

— И это возможно. Но также возможно, что все это время они наращивали свой военный потенциал. Рубикон исчезнет, и они снова нападут. Захотят взять реванш. Кстати, по расчетам Здановского, время у них идет медленнее, чем у нас. Коэффициент замедления равен числу «пи».

— За десять наших лет у них прошло чуть больше трех?

— В теории, да. В любом случае, все это время они были полностью отрезаны от остального мира. Самые жесткие «санкции», какие только можно представить: на физическом уровне. Экспорт-импорт, новая электроника, передовые технологии, приток финансов, союзники, контакты, информация — ничего. Полная, стопроцентная изоляция. Даже если они не развалились, и не произошла смена власти… Думаю, мы подготовились лучше. Здановский понимал: Рубикон не вечен. Рано или поздно кто-то шагнет за Рубикон. Он хотел выиграть время.

— Мы его выиграли?

— Надеюсь…

Минные поля, думал Юрась. Рубежи укреплений вдоль всей границы. Доты, противотанковые рвы, артиллерия. ПВО и ПРО, новейшие лазерные системы. Подземные склады боеприпасов. Армия. Бомбоубежища под каждым зданием, возведенным после войны. Регулярные учения по гражданской обороне, начальной военной подготовке и основам тактической медицины. Оружие — почти в каждом доме. Восстановленная инфраструктура. Энергетическая независимость…

Мы не знаем, с чем столкнемся, молчал Стрижко. Не знаем, какие силы они собрали. Что изобрели, построили, сконструировали. Если они перевели экономику на военные рельсы… Да, отобьемся. Но какой ценой?

— Капитана можно заменить? Другим добровольцем?

Стрижко молчал.

— Вы уже ищете замену?

Стрижко молчал.

Меню. Настройки.

Двадцать минут кропотливой возни.

Полчаса. Час.

«Доступны все режимы обоих модулей.»

Режим, которого раньше не было, сразу бросился в глаза: «пробуждение». Ты хочешь увидеть наш мир, капитан? Свой мир? Тот, что ты защищал?

Восковое лицо. Полная неподвижность. Пики активности все ниже, скоро они достигнут критической зоны. Часть индикаторов сменила зеленый цвет на желтый.

Молчи, капитан. Я и так знаю: хочешь.

Инструкция по пробуждению. Подача «спецкоктейля» в капельницу. Активирующие импульсы через нейрошлем. Чистая автоматика. Надо только запустить.

Мерзким комаром запищал зуммер. На приборной панели замигали красные огоньки: один, два, три… Замедление сердечного ритма. Поверхностное дыхание. Понижение мозговой активности. Аденозин 6 мг, атропин 1 мг, адреналин 1 мг. Шприц. Хорошие у тебя вены, капитан, не промахнешься. Спирт. Заклеить бактерицидкой.

Что на мониторах? Вроде, выравнивается.

Это ненадолго.

Мама, папа. Марьяшка. Друзья. Долгая непрожитая жизнь. Ради того, чтобы Рубикон стоял? Я не вечен. Как и профессор. Мы состаримся, умрем. Рубикон рухнет. Что окажется по другую сторону? Может, там уже не будет никаких орд, готовящих вторжение?

Хватит.

Надо поторопиться. Иначе я найду тысячу аргументов.

Иначе нога моя не ступит на Рубежный луг.

Луг проступил сквозь равнодушные мониторы. Дымились язвы воронок. Горели и взрывались, густо чадили искореженные остовы танков и БТРов. Из мглы им на смену шли новые.

Шли. Новые.

Ничего, капитан. Держись. Я скоро.

Консоль. Меню. Режим пробуждения. «Enter». «Режим пробуждения активирован». Течет в капельницу стимулирующий коктейль. Изменилась тональность гудения нейрошлема. Словно живая, зашевелилась простыня. Заработал встроенный в ложе массажер.

«Процедура займет не менее 30 минут. Ожидайте.»

Контрольный модуль. Меню. Второй нейрошлем.

Режим замещения.

Что увидишь ты, очнувшись, капитан?

Что увижу я? Ну, это я знаю. Приберись там в хате напоследок, ладно? Ненавижу делать уборку.

Мгла. Гулкая, беспросветная.

Рубикон?

Боль. Тупая, давящая.

Рубикон?!

Мгла проникает внутрь, сгущается, распирает голову. Силится разорвать череп, слиться с мглой внешней. Прийти с ней в равновесие.

Равновесие?

Знакомое слово. Равновесная система? Нет, дальше не вспоминается.

Белое. Потолок. Паутинка трещин.

Хата? Твари идут на луг?!

Писк: тонкий, противный. Почему писк?

— Как вы себя чувствуете, Юрий Викторович?

Над ним склонился профессор Стрижко.

— П-п… плохо…

Губы не слушались. Язык одеревенел. Рот — безводная пустыня.

— Вы живы, это главное. Что же до самочувствия… Да, плохо. Со временем будет лучше. Врать не стану: совсем хорошо уже не будет. Коллегам врать грешно. И все-таки повторю: вы живы. Вы дома. Это большое счастье.

— Р-ру…

— Рубикон стоит. Капитан держится, Юрий Викторович. Я бы сказал, вашими молитвами, но я атеист. Скажу иначе: вашими усилиями.