— З-замещение…

— Состоялось. Вы полагали, что заместите Осадчука собой? Он пробудится, а вы останетесь поддерживать Рубикон? Режим пробуждения работает иначе. И режим замещения — тоже. Капитан по-прежнему там, на своем фронте. Вы по-прежнему здесь. Скажите, только честно: вы действительно полагали, что справитесь, заменив Осадчука полностью? С вашей биографией, с вашим жизненным опытом? В вашем возрасте?

— Я…

— Не отвечайте, вам вредно волноваться. Думаете, я вас упрекаю? Я вами горжусь. Вы сделали больше, чем хотели, больше, чем могли. Вы сделали выбор. Теперь не важно, справились бы вы или нет. Почему? Потому что вы справились. Вы даже не представляете, какая это могучая сила — выбор! Капитан однажды выбрал: раз и навсегда. Выбрали и вы. Ваш выбор — вот оно, замещение. Приток новых сил, свежее пополнение. Я бы сказал, что вы поделились со Степаном Тарасовичем жизненной силой, но это антинаучно. «Идущий за мною сильнее меня; он будет крестить вас духом святым и огнём…»

— Что?

— Не обращайте внимания. Я уже сказал вам, что я атеист.

— Почему…

— Почему вы?

— Почему только я?

— И вовсе не только вы. Вы седьмой. Седьмой за десять лет. Эх, мальчики…

Голос Стрижко предательски дрогнул. В нем пробилось старческое дребезжание:

— Какая разница, способен Юрий Смоляченко заменить Степана Осадчука или нет? Разве речь идет о замене? Вы что, детали? — сносившуюся выбросили, новую вставили! Важно другое: вы согласились это сделать. Думаете, вы здесь, в клинике? Вы там, перед Мглистой Стеной. Если бы вы знали, как я вам завидую… Кстати, к вам рвется некая Марианна Горобец. Сегодня я ее не пущу, и завтра тоже. А дня через три посмотрим. Надеюсь, вам приятно это слышать.

В дверях профессор задержался.

— Я рассказывал вам про Львов, — глухо произнес он. — Про хозяйку дома, которая мечтала о стене. Катерина Осадчук, моя двоюродная сестра. Это Степана мы со Здановским провожали на фронт. Кто же мог знать, что так обернется…

Я больше не могу.

Я подвожу их к выбору, одного за другим. Я знаю, как это сделать, как поставить перед дверью. Но выбирают они сами, тут я бессилен. Я бессилен, а они выбирают. Иначе Осадчук давно лег бы в Рубежный луг безгласным, бесполезным прахом.

И Рубикон пал бы.

Я веду их, они идут за мной, потом за Осадчуком. Он идет за нами всеми: день за днем, год за годом. Иногда я путаюсь, не понимаю — кто же за кем идет? Какая, в сущности, разница…

Мальчики. Мои храбрые мальчики.

Я больше не могу. Я буду это делать столько раз, сколько понадобится.

Июль — август 2022 г.

— Мобила есть, дед?

В воздухе висит классическое: «А если найду?»

— А як же? Звісно, є.

— Давай сюда.

Седой морщинистый дед смотрит на Прапора снизу вверх. Поднимается из-за стола, оправляет полотняную рубаху, топает в угол. У дверей оживает Пигмей: ведет стволом винтовки, отслеживая действия хозяина. Дровосек, который до того разглядывал безделушки на полке, тоже оборачивается, сдвигает поудобнее автомат. Мало ли что дед сейчас достанет? С этими хохлами расслабляться нельзя.

Андрей не двигается. Он не знает, что делать.

Дед подходит к древнему серванту. Не делая резких движений, извлекает телефон. Возвращается, отдает Прапору антикварную кнопочную «Nokia».

— Тільки він зараз не працює.

— Дед, ты по-русски говорить умеешь?

— Умею.

— Вот и говори по-русски! Нечего мне мовой уши полоскать.

— Как скажешь, командир.

— Повтори, что перед этим сказал.

— Не работает, говорю.

Прапор вертит в руках антиквариат, отдает Андрею.

— Ботан, глянь.

Заряда в телефоне больше половины. Сети нет.

— Не ловит, как и наши.

— Тут вообще, по ходу, сеть есть?

Дед пожимает плечами.

— Как часто пропадает? На сколько?

— По-разному, командир. Когда на полдня, когда на сутки. По утрам обычно есть…

— По утрам, значит… — Прапор мысленно что-то прикидывает. — Когда сети нет, радио тоже не ловит?

— Сломалось радио, командир. Зимой.

— Телевизор есть?

— Нету. Не люблю я его.

— Дремучий ты, по ходу, дед! Звать как?

— Григорий Никитич.

— Ты, Никитич, сооруди нам пожрать. И, как говорит мой тесть, «по-богатому»! Понял меня?

— Чего ж не понять? Пусть хлопцы твои подсобят, быстрее управимся.

— Не хлопцы, а бойцы. Дровосек, Араб, займитесь.

— Насчет пожрать я завсегда! — Дровосек прячет в карман приглянувшуюся безделушку. — Давай, дед, командуй.

Прапор идет к дверям:

— Пигмей, Ботан, за мной.