У меня под ложечкой засосало от дурного предчувствия, и некстати вспомнилась фраза, которую Хорхе обронил в диалоге с Николетт Датура, тогда ещё вполне себе живой:

«Обыскивайте. Я могу даже открыть свой разум. Но при одном условии: Датура заключат со мной нерушимый договор, и если вы не найдёте Йена, я заберу девять жизней из каждых десяти в вашей семье. Если вы так уверены в своих обвинениях – вперёд».

– Что он сделал? – спросила я хрипло, кажется, в полной синхронизации с мыслями Йена. – Он ведь не похож на кровожадного психа…

Тильда сцепила пальцы в замок и с хрустом размяла суставы, по-прежнему избегая смотреть в мою сторону, совсем как с ноутбуком.

– Я тогда была не совсем взрослая, точнее, мелкая и тупая, так что подробностей не знаю… Но, в общем, говорили, что Хорхе так отомстил за своего ученика. За Йена Лойероза. Тогда ведь все устраивали разборки, кто ему помогал, кто нет, на самом деле власть делили, конечно. Удобно ведь: объявить кого-то тайным союзником Лойероза и прикончить – садовники даже не почешутся. И один идиот из Роз, старший брат Флёр, додумался обвинить Хорхе Альосо-и-Йедра. А тот не стал отпираться и сказал: да, вина моя огромна, но всё-таки я садовник и требую справедливого суда, что-то типа этого. А потом…

– А потом предложил связать себя и обвинителей нерушимым договором, – догадалась я.

Тильда кивнула:

– Что-то вроде того. Каждый, кто хотел, мог заглянуть в голову к Хорхе и проверить самостоятельно, поддерживал ли он Лойероза или нет. Понимаешь, все были уверены, что поддерживал! – выпалила она. – Даже Ева… Моя сестра старшая. Под нерушимым договором поставили подписи триста с чем-то человек. В основном, те чародеи, которые особенно отличились во время охоты и жалели, что не они добрались до Лойероза.

Мне уже хватало фактов, чтобы домыслить остальное.

– Дай-ка угадаю. Они хотели закрыть гештальт – убить если не самого Йена, то хотя бы его сторонников, – тихо произнесла я. – И каждый был уверен, что уж учитель точно ему втайне помогал.

– Угу, – подтвердила Тильда. – Ну, и даже если они ошибались и обвиняли его ложно, то риск умереть был один к десяти, Хорхе поставил такое условие.

«Ещё бы, – слишком уж спокойно откликнулся Йен. – Простой фокус, чтобы ни одна жертва не соскочила, даже те, кто поумней. В свою смерть ведь сложно поверить».

– И выжила примерно половина? – спросила я еле слышно.

Тильда опустила голову ещё ниже.

– Нет. Когда стало ясно, что обвинения ложны, и сейчас сила возмездия обрушится на обвинителей, многие попытались разрушить чары договора. Но он-то нерушимый, и составлял его сам Хорхе Альосо-и-Йедра… Погибли все, кто подписался, кроме него самого. Не из-за договора, а из-за отката после попытки его разорвать. Триста человек, а это и есть примерно половина самых влиятельных чародеев, – вздохнула она. – Непентес тоже пострадали, но меньше, и у нас как бы не принято мстить за решения, которые ты принимаешь сам в здравом уме. Но у многих семей на Хорхе зуб размером с Чёрную Башню.

– И теперь всем этим обиженным выдали большую дубинку, – подвела я итог. – М-да, похоже, на справедливый суд можно не надеяться. Крокосмию оправдают хотя бы для того, чтобы уничтожить Хорхе.

От Йена докатилась отчётливая волна горечи и сожалений.

«Мне казалось, что я тогда сделал всё, чтобы провести черту между ним и собой, чтобы хотя бы его оставили в покое. Что ж, я ошибался».

Я стиснула зубы.

– Ты не виноват.

– Тут уже без разницы, кто виноват, – скривилась Тильда. – Если бы дело происходило ещё лет через пятьдесят, ещё можно было бы на что-то рассчитывать. Одно дело – мстить за своих родителей. Или за брата, или за сестру, или за ребёнка… И совсем другое – скажем, за деда, которого ты никогда в глаза не видел. Сменилось бы хотя бы одно поколение – и в Запретном Саду бы так не уцепились за шанс уничтожить того, кто выставил в идиотском свете стольких могущественных чародеев.

Салли подняла руку, как примерная студентка в университете. Я поощрительно кивнула.

– Есть план, – коротко сказала она. – Прийти на суд. Посмотреть, кто против. Убить тех, кто против. Кто останется – за.

У меня вырвался смешок:

– Как-то это слишком кровожадно.

– Не надо убивать много, – мотнула головой Салли так, что волосы встали на мгновение ореолом. – Убить одного, спросить: кто против? Посмотреть, посчитать. Убить ещё. Спросить: кто против? Если всё ещё много… – и она выразительно провела пальцем по шее.

У меня холодок пробежал по спине. И не столько из-за свирепых перспектив, обрисованных моей дорогой сестричкой, сколько из-за мечтательного взгляда Тильды, обещающего сделать эти перспективы объективной реальностью.

«Если хорошенько задуматься, – добавил Йен, – Салли не так уж неправа».

Меня аж на диване подкинуло.

– И ты туда же? – прошипела я.

Салли выжидающе склонила голову к плечу.

«Не в буквальном смысле, – щекотно рассмеялся он. – Но что-то в этом есть… Нам ведь нужно всего лишь сделать так, чтобы никто не проголосовал против Хорхе? Так это гораздо проще, чем силой отбивать его у тех же Роз».