Учу его, прямо визуализируя всю таблицу карт. Для этого понадобилась вторая колода. И для начала используем только номерные карты, с шестёрки до десятки. Кир должен приучиться держать в голове всю картинку. Сразу не выйдет, вот мы и тренируемся.

Таблица лежит рядом с Киром, то и дело он глядит на неё, вносит изменения.

Иногда перемножаю в уме четырёхзначные числа. Давно могу это делать, работаю на скорость. Может показаться глупостью, ведь привёз с собой кое-какие учебники и умные книжки. Но разве этот надоедливый перец по прозвищу Кир даст мне спокойно над ними поработать? Нет, это выше его сил. Вот и сижу на двух стульях: занимаюсь и братом, и собой. Принцип обязательности утренних интеллектуальных напряжённых усилий надо соблюдать строго. Я уже имею от этого неплохой профит от выстроенного внутреннего компьютера.

Мотивация.

Главная мотивация моей учёбы в том, что я уже пытаюсь если не сконструировать, то наметить принципы работы новых ракетных движков. Топливная пара — это, безусловно, водород-кислород. По простому основанию: я намереваюсь строить космический флот, который будет летать по всей Солнечной системе. Но что-то я не слышал о месторождениях нефти в космосе, чтобы добыть керосин. Метан, правда, есть, но везде ли? Поэтому безнадёжно устаревший диметилгидразин, да ещё несимметричный, даже не рассматриваю. Представляю, во сколько трудов и финансов обойдётся строительство завода по производству гептила на Луне.

Мои усилия в этом направлении дают неожиданный результат. Нынешний уровень развития движков на банальном принципе сгорания и выбрасывании струи раскалённых газов достиг непреодолимого потолка. Не, преодолеть его можно, но надо менять принципы работы ракетных движков. Тот же ядерный двигатель или семейство электрических (ионные и плазменные).

Традиционные движки достигли своего потолка, на настоящий момент уровня четырёх с половиной тысяч метров в секунду удельного импульса. Это примерно соответствует температуре в камере сгорания — те же четыре тысячи градусов. Даже не понимаю, как этого добиваются, ведь потолок как раз в том, что уже при двух тысячах градусов продукт сгорания, вода, начинает разлагаться на кислород и водород. С поглощением энергии, а значит, с понижением общей температуры.

Но как добиться повышения процента полезной нагрузки раз в пять, уже знаю. На тех же самых движках это можно сделать. Принципы понятны, конкретной реализацией займусь после МГУ.

Бью атаку Кира, обновляю карты.

А не полазить ли мне по сети? Нельзя ли разделить азот и кислород по магнитным свойствам. Зачем? А надо мне… создание нового ракетного движка тот ещё квест. Невидимый миру, но много сложнее простонародных компьютерных.

Через четверть часа бракую идею. Оба газа — парамагнетики, то бишь слабо намагничивающиеся вещества. Причём коэффициент намагничивания микроскопический: две миллионные доли у кислорода и на пару порядков меньше у азота. Чтобы разделить газы на этом свойстве, нужно сгенерировать магнитное поле запредельной мощи. Наверняка это обернётся сложным и громоздким оборудованием. В отбой!

Диффузионный способ? Тоже не прокатит, молекулы слишком малы, это не гексафторид урана с атомным весом почти в триста пятьдесят единиц. Разделение урана таким способом прокатывает и то — с микроскопическим кпд. В отбой!

Наверное, пройдёт самый примитивный способ — по температуре сжижения. Кислород сжижается при –183о С, азот при –196о С. Примем за базовый вариант…

— Я выиграл! — Кир взрывается восторгом. — Давай ещё!

Вечером.

Дожидаюсь, когда Кир умчится после ужина на улицу. Вот и настаёт удобный момент.

— Скажите, дорогие родители, с какого рожна?! — сам не хочу, но голос становится неприятным.

Вероника округляет красивые глаза, папахен тоже чуть вскидывается. С мачехой установились настолько ровные отношения, что она даже расцеловала меня при встрече. Я поразился и чуть не прослезился.

— С какого рожна Кир не занимается ни в одном кружке и ни в одной секции? Среди моих друзей нет ни одного такого. Кто-то в секции дзюдо тренируется, кто-то в музыкальную школу ходит.

— А куда нам его? — всплёскивает руками Вероника. — Мы спрашиваем, он ничего не хочет.

— Кир — птица гордая, — соглашаюсь, принимая чай, — пока не пнёшь, не полетит. Тогда, пап, таскай его на работу, когда машину ремонтируешь. Пусть помогает и приобщается. Хоть чему-то научится. Конструктор ему какой-нибудь сложный купите… блин! Сам не сообразил!

Накал разговора тут же спадает.

— Летом всё равно не до того, — начинает рассуждать папахен. — На выходных отвезу вас в Березняки, там речка, лес. Отдохнёте как следует…

28 июня, суббота, время 20:10.

Село Березняки.

— Санечка-а-а-а! — вопль бабушки при виде любимого племянника служит триггером цунами, мгновенно затопившем всех нас троих.

Успеваю только заметить, как серо-полосатый кот, мирно дремавший на парапете крыльца, с коротким мявком превращается в серую молнию и исчезает. Меня чуть не сшибает с ног ураганный удар девичьего восторга. Причитания бабушки, звонкий голос Кира, все остальные звуки становятся посторонними, как шум телевизора. Посторонними и неважными, потому что рядом с моим сердцем учащённо колотится девичье, пытаясь пробиться ближе через пружинящую уже совсем не подростковую грудь.