Проваливаемся в переписку Вики, читая все вместе. Нам с мамой приходится сдвинуться на самый край и выглядывать на самый край. Неудобно, но предложение поехать куда-либо было отметено сразу.

— Сю Зи? — низкий голос Антона больше не пугает. Интуитивно верю, что поможет. Оба помогут.

— Она, да.

Изучаем, но ничего. Ни намёка на то, куда девочки могли пропасть. Просто болтовня об уроках, контрольных, учителях. Даже обсуждений мальчиков нет.

— Есть подозрение, что переписка подтёрта. Видите несостыковки?

Действительно, некоторые сообщения как бы начинаются из ничего. И обрываются также.

— Надо вскрывать аккаунт второй. Поторопи Макара.

Иннокентий в очередной раз берется за мобильный. Смотрит на меня через зеркало заднего вида и подмигивает.

Опять минуты. Опять ожидание.

Опять звонки: учительница, отец. Отец, дежурный следователь, Маркел. И вот долгожданный — от Макара, которого я заочно люблю всем сердцем. Диктует комбинацию, которую татуированные пальцы вбивают со скоростью пулемётной очереди.

— С конца читай.

В диалоге с Викой только слова утешения и обещания, что скоро станет легче. А вот в диалоговом окне с каким-то DEXXом есть адрес и время. И подтверждение, что Сюзанна и Вика туда выдвигаются.

— Господи, — бормочет мама.

Кен просит её телефон и сам набирает отделение полиции, передавая адрес. Мы тоже едем в этот дом, заламывая пальцы.

Приезжаем первыми.

Двухэтажное строение с выбитыми кое-где стёклами кажется нежилым и заброшенным. Но именно эта точка указана была в переписке.

— Я один схожу, — Кен выпрыгивает почти на ходу. — Дождитесь ментов.

У меня стучат зубы. Прижимаюсь лбом к кожаной обшивке сидения и начинаю считать. Один, два, три… пятьдесят… восемьдесят… сто десять…

Антон порывается уйти за другом, но его опережает появление нескольких полицейских машин. Сине-красные маячки освещают полуразрушенную стену и появившегося в чёрном дверном проёме Кена.

Драгоценные мои! Буду бесконечно благодарная вам за поддержку истории звёздочкой. Это займёт не больше пары секунд, а для меня имеет огромное значение ?

И, конечно, ваши комментарии. Я читаю все-все-все и отвечаю. Иногда не сразу: просто потому, что из приложения мои ответы никому не видны ?

По молчаливой договорённости с другом, в заброшку уходит он. Мы оба не чувствуем опасности и оба считаем, что малолетки просто загуляли.

Судя по рассказам матери девочек, бунтарский дух её младшей дочери даёт о себе знать: хочется внимания со стороны окружающих, собственных границ и знания, что тебя найдут и помогут.

У меня тоже был такой период самопознания. Он, правда, закончился довольно быстро. Я увлёкся спортом, а на память остались первые неумелые татуировки.

Посматриваю на сенсор и отсчитываю время. Прошло две минуты, и, если адекватно их оценить, то в темноте нужно время для поиска. Здание не кажется огромным, но с десяток квартир в нём точно есть.

А ещё подвал и крыша.

От участия в поисках меня удерживает только притихшая за спиной Ника. Я ощущаю каждый её нервный вздох и выдох, будто она касается моей кожи.

Ничего не могу с собой поделать.

Не отпустило.

Не только не отпустило, а усилило с первой же секунды нашего контакта. Я готов сожрать её, уволочь с собой и дышать её запахом. При всём накале ситуации я не перестаю хотеть девочку с россыпью веснушек. Они уютно поселились на её шее и плечах, и мысли нет-нет, а скатываются к желанию провести по ним языком.

Я себя контролирую, но обуздать не могу. Это выше всех сил и всего грёбаного самоконтроля. Как только увидел отчаяние вперемешку с надеждой в её глазах, пропал.

Утонул. Сгинул. Пошёл ко дну. И пропал без вести заодно.

Как будем выплывать? Понятия не имею.

Ника судорожно выдыхает, и я поднимаю глаза, отрывая взгляд от секундной стрелки.

— Проверю, — чтобы успокоить девочку и её мать, тянусь к дверной ручке, но появившиеся маячки спецтранспорта освещают часть двора и вернувшегося Кешу.

Друг щурится, когда свет фар направляют в его лицо. Слышны мат и грохот.

Спрыгиваю на утоптанную землю, и делаю несколько шагов к Малышеву.