Выхожу в коридор и снимаю с вешалки джинсовую куртку.

– Доча, а ты куда на ночь глядя собралась? – появляется в проеме кухни папа с кружкой горячего, дымящегося чая в руке

– Папа, это для тебя ночь, потому что ты рано ложишься. – Отвечаю, складывая в нагрудную сумку ключи и деньги. – Я с девчонками договорилась в баре посидеть. Не волнуйся, выпью один безалкогольный коктейль и через часок вернусь. Мне завтра к первой паре.

– Чего это вы в четверг собираетесь? До пятницы не дотерпели? Раз уж собрались, так посидели бы с подружками подольше. Или к нам их позови, Люда пирогов напечет.

– Нам повод не нужен, чтобы собраться. Все, пап, – торопливо чмокаю его в щеку и берусь за дверную ручку, – я ушла.

– Беги. Проверь, чтобы у тебя телефон на беззвучном не стоял. Если тебя нужно будет забрать – позвонишь, хорошо? Я закрою. – Папа закрывает дверь, слышу звук его удаляющихся шагов.

Я захожу в лифт, он с грохотом закрывает двери и медленно ползет вниз.

Последнее время я стала слишком много недоговаривать. Встреча с девчонками не случайно пришла мне в голову в качестве отговорки, потому что сегодня утром Маринка написала в наш чатик:

«Мась, как на счет зависнуть сегодня у нас? Тася сделает пасту, посмотрим «Друзей». У Владика сегодня вечером тренировка, так что я свободная девушка».

«Давайте, девчонки! У меня бутылочка просекко залежалась:) Я распечатаю фотки твари, которая Маринке лицо разукрасила: покидаем в нее дротики», – тут же печатает Тася.

Испытывая давящую вину, я набрала уклончивый ответ:

«Девчонки, извините, но сегодня не могу. Давайте в субботу. Мы сначала с Маришкой проект для следующей недели доделаем, а потом – друзья и дротики. Как вам идея?»

Почему я не могу договориться со своей совестью? Я ведь поступаю правильно. Марина никогда не будет счастлива с Соколовым. Более того, в крахе их «отношений» она обвинит не его, а себя. Сожрет заживо.

Выхожу из подъезда. На улице еще светло, но уже зажигаются первые фонари. Теплый воздух пропитан весной. Соколов курит рядом с черной машиной, повернувшись к подъезду спиной. Никогда не видела такой модели: низкая, с выпендрёжными покрышками, узкими, хищными фарами. Полупрозрачный дым вьется над его головой и невесомо поднимается к небу.

Соколов тоже в простых джинсах и легкой, вельветовой куртке. Волосы стильно взъерошены, на ногах – белые кроссовки с известным логотипом. Он поворачивается на хлопок двери и пристально осматривает меня с головы до ног. Внимательно, словно не хочет пропустить ни одной детали. Я останавливаюсь на полпути: сомневаясь сделать последний шаг. Хотя, какие могут быть сомнения, если решение уже принято? Мосты горят за моей спиной.

Глядя мне в глаза, он подносит к губам сигарету, зажатую между кончиков указательного и среднего пальцев. Делает затяжку, втягивая щеки: его скулы проступают еще отчетливее. Соколов выпускает дым в сторону, не сводя с меня взгляда, и щелчком отбрасывает окурок в сторону.

– Привет, отлично выглядишь.

– При… – голос пропадает. Я откашливаюсь и повторяю. – Привет.

Соколов открывает передо мной дверь пассажирского сидения. Я сажусь в салон, задевая плечом его грудь: он намеренно оставил слишком мало пространства между собой и дверью. Чувствую аромат соленого бриза и крепких сигарет. В салоне так дорого и чисто, что страшно к чему-то притронуться: не дай бог ненароком что-то испортишь – век не расплатишься.

Соколов быстро, но спокойно обходит машину и садится за руль. Хлопает водительская дверь, и мы с визгом выезжаем со двора. Я вжимаюсь в кресло и молюсь, чтобы на машине он ездил аккуратнее, чем на мотоцикле. Но в наказание за обман подруг мои молитвы не были услышаны: едва мы выехали на шоссе, Соколов рванул так, как будто за нами гналось стадо рогатых чертей. При чем они тоже на спортивной тачке.

Я сжимаю зубы и зажмуриваюсь до цветных пятен перед глазами. Очень хочется визжать от ужаса. Мне девятнадцать, я не готова отправиться на тот свет. Щеку обжигает его взгляд, и Соколов резко сбрасывает скорость.

– Могла бы сразу попросить – я бы не гнал. – Говорит он насмешливо и добавляет. – Трусиха.

Выпускаю из окоченевших от ужаса пальцев ремень безопасности и разлепляю пересохшие губы.

– Теперь прошу – не гони, пожалуйста. Мне страшно.

Его машина похвально едет со скоростью, указанной на промелькнувшем дорожном знаке. Соколов снова смотрит на меня, а потом кладет руку мне на колено и успокаивающе поглаживает.

– Я, по-моему, четко сказала: лапы держишь при себе. – Дергаю коленом, сбрасывая его ладонь.

Он хрипло смеется и берется обеими руками за руль. Соколов не торопится завести разговор. Улыбается своим мыслям. И вообще, замечаю, что он пребывает в крайне приподнятом настроении.

Смотрю в окно и понимаю, что мы выехали за черту города. Я даже глазом моргнуть не успела. Мечусь глазами по лобовому стеклу.

– Ты куда меня везешь?

– Этим вопросом нужно было задаваться раньше, милая. Теперь поздняк метаться. – Улыбается Соколов, глядя на дорогу. – В лес тебя везу. Надоела ты мне: капризная, несговорчивая, наглая.