Я же не оправдываю их ожиданий. Безразлично передергиваю плечами и ровным тоном уточняю вопросы подчинения.

Что ж, шефу хотя бы хватило такта на то, чтобы оставить моим непосредственным руководителем Андрея Николаевича.

После продолжительной паузы Слонский с облегчением распрямляет сжатые в кулаки пальцы. Его побелевшие костяшки постепенно обретают естественный цвет. Влад носком туфли ковыряет ворс дорогого итальянского ковра. А вот в темно-зеленых глазах его спутницы плещется неприкрытое разочарование.

Каюсь, ее постная физиономия даже доставляет мне некоторое подобие удовлетворения.

– Если вы ждали от меня истерики – ее не будет. Заявления об увольнении так же, – театрально объявляю я и наталкиваюсь на удивленные лица.

Я не виню участников этого спектакля за недоверие. Они ведь не знают, что в эту секунду я нахожусь под тяжелыми антидепрессантами по имени Макс.

Все формальности улажены. Никто больше меня не задерживает. И я оставляю позади кабинет директора.

Внутри саднит, как если не до конца зажившую ранку потереть песком – неприятно, но не смертельно.

Спустя пару минут меня зачем-то догоняет Влад.

– А ты отлично держишься, я и не рассчитывал, – произносит он, а я в толк не возьму, ради чего это все – потешить собственное самолюбие?

– Что ты хочешь, Меркулов? – спрашиваю я напрямую, не видя смысла юлить.

– Помада красная, – игнорирует мой вопрос бывший и продолжает отрешенно рассуждать: – ты же говорила, что не любишь…

«А ты говорил, что никогда не оставишь», – хочется ответить мне, но я заталкиваю больное подальше, и вместо него достаю наружу ехидное.

– Зависит от того, для кого краситься, – я прячусь за толстую броню, рисую безразличие на лице, а он с силой хватает меня за запястье.

Я торопливо стряхиваю с себя его прохладные пальцы, потому что мне вдруг становится неприятным его прикосновение, воспринимающееся теперь чужим.

– Пожарная лестница. Бутылка шампанского. Неужели забыла? – играет в какую-то игру человек, некогда бывший близким. А я вскидываюсь и рещко его осекаю.

– Даже не начинай!

Выпутавшись из липкой паутины воспоминаний нас и нашего быта, Я увеличиваю пропасть между мной и Владом широкими твердыми шагами. Не оборачиваюсь – нет резона чинить битое и заниматься самообманом.

Боли нет. Но грудь захлестывает угольная пустота, которую срочно хочется чем-то заполнить, раскрасить яркими красками. И я набираю номер, вчера ставший для меня спасением.

– Ты свободен вечером? – спрашиваю я и замираю, про себя твердя «если свободен, буду тебя боготворить».

– Для тебя – да, – раздается уверенное и проливается бальзамом на душу.

После измены Влада такое исключительное отношение Макса подкупает.

Глава 11

Макс

Я не готовлю завтрак своим любовницам.

Не дарю им уютных свитеров на Новый год. Не интересуюсь, чем они занимаются в свободное от моей постели время. Я избавляюсь от привязанностей, когда необременительные отношения грозят зайти дальше. И удаляю номера телефонов, по которым никогда больше не позвоню.

Но Оля не просто любовница. Она – необъяснимое наваждение, без которого существование станет пресным, а будни – лишенными ярких красок.

– По-моему мы проспали все на свете.

Растрепанная, Аверина появляется на кухне в моей рубашке и устраивается на стуле, поджав под себя ноги. Пытается соорудить на голове подобие пучка. Волнистые темные пряди выскальзывают из ее аккуратных пальцев и, сдавшись, она заправляет их за маленькое ухо, мочку которого мне хочется прикусить.

– Ну и хрен с ним.

Я отбрасываю эротические фантазии и, пожав плечами, ставлю перед Ольгой тарелку с омлетом с ветчиной и помидором, пока кофемашина варит третью порцию капучино.

Потому что с первой и со второй мой бездонный желудок давно уже расправился.

– Выговор влепят, – безразлично бросает она, накалывая на вилку ломтик мяса, и так соблазнительно отправляет его в рот, что мне приходится отвернуться и одернуть натянувшуюся ткань серых домашних штанов.

– Не влепят.

Уверенно возражаю я, стараясь погасить негодование, зреющее от разговора о ее работе. И если собственник внутри меня требует немедленно заставить Аверину написать заявление об увольнении, то расчетливый прагматик считает подобные шаги слегка преждевременными.

– Не знала, что ты умеешь готовить.