Уже на пороге моей временной темницы капитан хмыкнул:

— Пытаться улететь я тебе тоже не советую.

Глава 3.

С того момента, как я пришла в себя на корабле "Южная гроза" капитана Лорка, до момента, когда торговец людьми Алар продал меня в замок Альтастен, прошло почти два месяца. Капитан и Арб, тоже купец, невообразимый проходимец, по большей части умело паразитирующий на других, должны были доделать какие-то свои общие дела, прежде чем бросить, наконец, якорь в портовом городке Барате, где располагался невольничий рынок, один из двух в королевстве Корин.

За все эти два месяца ничего примечательного со мной не произошло, за исключением немалого количества бытовых неудобств, изрядно отравлявших жизнь, да еще одного незначительного эпизода.

Мыться, стирать, переодеваться, обуваться в моем состоянии было чудовищно неудобно. Поскольку никаких портных на корабле не подразумевалось, шить для меня платья по особому фасону никто, конечно, не собирался. Да, капитан — или кап, как его здесь все называли — принес две смены одежды и даже любезно отрезал на каждом платье один рукав, но вот дальше… Завязывать разорванные края на плече было сложно, пальцы не слушались, разрез оказался больше необходимого, а ходить с полуголой грудью перед диковатой мужской командой не хотелось, даже несмотря на то, что из каюты я выходила редко. Длинные волосы без надлежащего ухода путались, а сделать мало-мальски сносную прическу тоже не выходило. Кроме меня на корабле не обнаружилось ни одной женщины. По некоторому размышлению я решила обратиться за помощью к целителю Лию, как единственному доброжелательному — вроде бы — лицу среди всех остальных. Можно было бы попросить и капа, которого я видела куда чаще, но…

Но искорки, мелькавшие порой в его глазах, пугали меня, а однажды вечером мы столкнулись в узком проходе — выбитую когда-то приведшим меня к капу, а затем свалившимся с лестницы громилой дверь починили в тот же день, а вот новый замок ставить не стали. Бесшумно спустившийся по лестнице Лорк распахнул ее неожиданно, шагнул в слишком низкую для него коморку. Он не сказал мне ни слова, только продемонстрировал поднос с ужином. Капитан часто приносил мне еду сам, не гнушаясь такой "черной" работой, верный своему слову не напрягать команду обслуживанием «демоницы». Команду я почти и не видела.

То ли он слишком быстро подался вперёд, то ли я, стоящая в этот момент у двери, посторонилась слишком медленно, но в какой-то момент мы оказались прижаты и друг к другу, и я ощутила секундный прилив чужого топкого вожделения. Оно не зацепило меня, ничуть, наоборот — вызвало резкое ответное раздражение. И я собиралась просто отстраниться, податься назад — но внезапно, словно ледяная волна в лицо, меня ударило не то прорвавшимся сквозь пелену забвения воспоминанием, не то галлюцинацией — я буквально увидела смазанный мужской силуэт перед собой, не капитана, другого человека, ощутила спиной шероховатую стену, не деревянную, а каменную, совсем холодную, просоленный ветер, крепкие руки, жадно скользнувшие по груди и плечам. Тело пробила дрожь — картинка была совершенно реальная, ощутимая, меня закрутило калейдоскопом самых различных, невыносимо противоречивых чувств, моих — или чужих? Крыло затрепетало, вздыбилось, а капитан отступил сам, уставившись на меня во все глаза и все так же не произнося не слова. Дверь за ним закрылась. а я еще несколько минут приходила в себя, глядя на поднос с едой, как на какую-то неведомую дохлую тварь из морских глубин.

Целитель и правда помог. Приделал к одному лоскуту корсажа пуговицу, а к другому петлю, довольно ловко, несмотря на пухлые пальцы, — стало гораздо удобнее. Одолжил, немного смущенно, старый костяной гребень без доброй половины зубчиков, попросить заплести косу я постеснялась. А на пороге не выдержала и все же спросила:

— Скажите, Лий… Вы уверены, что я… ну…

— В чем дело, дорогая?

— Я уже почти полтора месяца здесь, но у меня не было женских дней. И я подумала, вдруг…

Целитель подошел ко мне, и снова стоял какое-то время, проводя руками вдоль тела, прислушиваясь к чему-то внутри себя.

— Нет, вы однозначно не беременны, но… Я не знаю, как действовали умельцы, — в его голосе проскользнуло отвращение и самая капелька — неясного смутного сожаления. — Старника. Но я думаю, что сейчас ваш организм находится, как бы это сказать… в замершем между двумя фазами состоянии.

— Уже не женщина, но еще не птица? — я хмыкнула, отчего-то мне враз расхотелось плакать, хотя сперва слезы подкатили к глазам.

— Все наладится, — целитель опустил руки.

И от этой фразы, повторившей слова светлоглазого мага, внутри вдруг полыхнул гнев, такой сильный, незамутненный, чистый гнев, до кровавых искр в глазах, до секундной остановки дыхания. Мимоходом я удивилась, что под моей рукой не вспыхнула стена, что не развалились стены. Ненавижу. Ненавижу магов, всех, а этого, единственного, которого видела и запомнила — особенно. Он мне солгал. Я ему поверила, а он мне солгал. Я поверила ему, а он продал меня рабовладельцам. Если верить капитану, именно этим занимался капитан того корабля, на котором меня везли в столицу. Кто знает, может, и этот с радостью принялся кромсать чужие конечности, а то и головы, если бы только мог остаться безнаказанным. Даже наверняка.

Убила бы. А может быть, когда-нибудь и убью.

* * *

На общий рынок меня, экзотическую диковинку, штучный товар, не отправили. Просто совершать любые сделки по передаче живого товара, которым я в данный момент и являлась, в любом другом городе, кроме Барата и расположенного где-то на юге Врисана, было бы незаконно, а потому передача новоиспеченной пернатой рабыни происходила на территории именно этого города.

После почти шести десятков дней, проведенных вне суши, — разумеется, команда совершала регулярные высадки, вот только меня это не касалось — твёрдые деревянные доски под ногами не внушали доверия. Меня качало, голова кружилась, тошнило, а еще — покидать корабль, к которому я привыкла, было страшно.