Наступила зима. Война на западной границе затянулась. До поместья доходили вести, что император начал вести мирные переговоры с таранцами.

Пока где-то мужчины решали будущее мира и империи, юная Филиппа боролась за свою маленькую судьбу. Она каждый день вела неустанную битву со смотрительницей, искренне не понимая почему эта женщина так ополчилась на неё, боролась с неустанными придирками Камиллы, хотя воспитательница скорее была противненькой, чем злобной. И свои мирные переговоры девушке приходилось устраивать, пытаясь преодолеть странное предубеждение к ней сестры аштуга.

Генриетта всегда высокомерно кривила губы, разговаривая с бедной родственницей, но, всё же, у неё неизменно вызывало уважение то, что, как это ни удивительно, но пришлая девчонка легко и быстро разобралась в счётных книгах поместья. Сиротка быстро смогла говорить с управляющим Кралвигом о расходах со знанием дела. Когда Цирция становилась свидетельницей подобного разговора, у неё случалось расстройство сна, а Филиппу обязательно вскорости ждала какая-нибудь пакость от смотрительницы.

Однако, несмотря на трудолюбие и многие умения, было и то, в чём новенькая сильно уступала Генриетте. Она совершенно путалась в истории империи и правилах этикета, хоть и старательно переписывала даты и своды полезных советов очень аккуратным округлым почерком.

– Видно, что твои родители хорошо порадели о твоём образовании, - как-то заметила Камилла, проверяя заданные девушкам уроки счёта и письма.

– Это не они, это брат позаботился, - ответила Филиппа чистую правду.

– А-а-а… Ну, да. Конечно. Ты же сирота, поэтому тебя воспитывал брат. Теперь понятно, почему такие проблемы с правилами хорошего тона и поведения для девиц благородного происхождения.

– Хм… – на это Филиппа только пожала плечами и предпочла промолчать, оставляя воспитательницу думать так, как ей заблагорассудится.

Генриетта, будучи не из тех, кто глупо упускает свою выгоду, понемногу привыкла к своей дальней родственнице, во всю используя её умения и работоспособность, но относилась к ней свысока, считая себя чуть ли не благодетельницей для бедной сиротки. Даже одежда, которую носила Филиппа, вся была перешита исключительно из старых, либо пришедших в негодность, нарядов Генриетты. У Филиппы не было ни одного нового платья или нижней рубашки!

Возможно, сестра аштуга отнеслась бы к Филиппе намного благосклоннее, если бы не наследный принц и его слова на кухне, в их последнюю встречу. Фредерик собрался забрать эту нищенку. Она ему нравится!

– А ты целовалась с принцем? – однажды не выдержала и спросила Генриетта, когда они с Филиппой сидели и вышивали вензеля клана на новых парадных одеждах Хилберта.

– С Прынцем? – Филиппа удивилась, что Генриетта успела познакомиться с парнем за то короткое время, когда он привёз её в поместье. – Нет, конечно. С чего бы? А что, он тебе так сильно понравился?

Генриетта смущённо потупилась.

– Конечно. Он очень красивый и мужественный, - мечтательно произнесла сестра аштуга.

– Ты же понимаешь, что стать его женой невозможно? Нельзя даже смотреть на такого! Не понимаю, зачем мечтать о несбыточном? – грустно произнесла Филиппа, имея в виду запрет на создание семьи для призванных.

– Ну, не обязательно становиться женой, - заметила Генриетта, подумав, что их с Филиппой статус позволяет им стать только наложницами, но ранг жены наследного принца, можно получить потом, если получиться родить Фредерику сына.

– Как ты можешь о таком думать? Да ни за что! Я лучше… Я лучше самую чёрную работу буду делать, чем так… - Филиппа даже шитьё отложила и вскочила.

Она была в шоке. Сестра аштуга говорит о жизни с призванным, не становясь его женой! Это же прямой путь в весёлый дом!

«Надо же… Она настолько не желает становиться наложницей самого наследного принца? Она дура?!» - в свою очередь изумлялась Генриетта.

Этот откровенный разговор девушек прервался из-за возникшей за дверью непривычной суматохи. Торопливый топот нескольких ног и взволнованные голоса слуг явно говорили о том, что в доме происходит что-то необычное.

Так уж сложилось в этом тихом глухом месте, что каждое происшествие или гость, словно, поднимали маленькую бурю в поместье и собирали к центру события чуть ли не всех его жителей.

Конечно, Генриетта, а вслед за нею и Филиппа, немедленно отложили вышивание и тоже побежали узнать, что происходит.

На внутренний балкон второго этажа, что нависал над главным залом и располагался между боковыми лестницами вниз, первой выбежала Генриетта. Филиппа не отставала от неё и оказалась рядом через мгновение, но она, в отличие от своей напарницы по обучению, подходила к деревянным перилам степенно, не спеша, ловко притормозив быстрый бег непосредственно перед самым появлением перед посторонними людьми. Показывать перед другими, как сильно ей любопытно, Филиппе было неловко.