Была надежда на Олега, но он кажется тоже не желает видеть меня слабой.

Адриан укрывает моё тело обратно. Долго молчит, нависая сверху. Дышит тяжело, а затем матрас проседает от того, что он садится позади.

Участливо поглаживает по спине через одеяло. Тепло пробирается сквозь ткань, и сердце наконец-то получает немного заботы. Словно капельку утренней росы... Заботу, которой так временами невыносимо хочется.

Не самой заботиться, а чтобы обо мне… Вот так…

– Что у тебя болит, Вера? – спрашивает меня тихо.

– Ничего, – реву.

– Может быть, ты чего-нибудь хочешь?

– Хочу, – отвечаю и закусываю губу.

– Так скажи чего?

Резко разворачиваюсь, поддерживая одеяло. Ладонями стираю горячие слёзы с щёк и глядя в зелёные глаза, еле слышно произношу абсолютно нелогичную глупость, возможно оправданную моим состоянием, но за которую мне тут же становится стыдно:

– Обними меня… Пожалуйста…

Становится вдвойне противнее, когда смотрю в глаза Адриана, страшась заметить там россыпь из превосходства и иронии.

К счастью ничего такого, там нет.

– Забудь, – шепчу быстро.

Уж очень унизительно выглядит его молчание.

Поворачиваюсь, собираясь спрыгнуть с другой стороны кровати, но Адриан оказывается проворнее.

Одним движением он укладывает меня набок, а сам устраивается сзади. Одеяло почти сбилось, поэтому настойчивая ладонь оказывается прямо под моей грудью, обтянутой кружевным бельём.

Делаю попытку освободиться, но это не так-то просто.

– Ш-ш-ш, – хрипит он сзади. – Не брыкайся. Сама же попросила.

– Я сглупила.

– Тебе надо расслабиться, Вера. Ты слишком напряжена всё время. Маленький, дерзкий комок нервов…

Адриан тяжело вздыхает, но хватку не ослабляет.

– Почему ты не можешь быть просто покорной? – спрашивает умиротворённо. – Расслабленной? М-м-м?

Замираю, переставая вырываться. Уголки глаз пощипывает от жалости к себе.

– Может быть, потому что беспрекословное подчинение воспринимают как слабость? – отвечаю колко, чтобы неслышно было, как меняется голос. – Это же своего рода закон джунглей.

– Пф-ф, джунглей, – усмехается Адриан. – Всё ровно наоборот, Вьера Стоиянова, – намеренно выговаривает мои имя и фамилию с акцентом.

Облизываю пересохшие губы и наконец-то замечаю, что тело перестало гореть и паническая атака испарилась. Это значит волшебные пилюли в виде объятий Макриса помогают.

– Самка должна подчиняться самцу иначе хана всему выводку, – слышу яростный шёпот над ухом.

Задерживаю дыхание, потому что эта фраза вызывает в моём организме слишком острую реакцию. В груди становится жарко, а сознание застилает пелена. Вязкая и воздушная, в которую я проваливаюсь и тону.

– Ты знаешь, что некоторые популяции подчиняются самкам? – пытаюсь уловить кое-какие здравые мысли.

– Да ты что? – хрипит Адриан, затягиваясь воздухом в сантиметре от моей шеи.

Придвигается ещё ближе. Вминается в меня своим пахом.

– Да, – вздрагиваю, когда тяжелая ладонь начинает ласково поглаживать кожу над пупком. – Например… северные олени.

После секундной тишины за спиной раздаётся смешок.

– К счастью, здесь оленей нет, моя Вьера.

Пожимаю плечами легкомысленно и тоже улыбаюсь.

На улице смеркается и в комнате становится всё темнее.

На секунду представляю, чем бы сейчас занималась, если бы не возвращение Адриана в город. Сегодня пятница. Скорее всего, согласовывала бы план работы на следующую неделю, пила бы кофе в офисе и перекидывалась колкостями со своим заклятым другом, Вознесенским.

Снова возвращаюсь в спальню, где мне тепло и отчего-то спокойно.

Пытаюсь объяснить для себя, почему здесь и сейчас мне нравится больше, чем мысли о любимом деле.

Может, я просто переработала? Всё-таки надо раз в год давать себе отдыхать.

Дыхание сзади выравнивается, а мужская ладонь продолжает прогуливаться по моему обнаженному животу.

– Умение расслабляться. Так что у тебя с этим, Вера?

– Тебе то что?

– Хочу тебя… расслабить.

– Нет. Ты не будешь меня трогать… там, – морщусь.

Адриан уедет.

Сам сказал. А я буду привыкать жить в этом городе без него.

Снова…

– Я расслаблю тебя без прикосновений. Хочешь?