– Да ещё бы он тебе возражал! Ты же просто героиней стала, всё отделение гудит!

– Надь, давай не будем об этом, пожалуйста, – зябко передёргиваю плечами, обхватываю себя руками.

– Ох, дорогая, прости, – Надежда и правда искренне расстраивается. – Конечно, тебе не хочется вспоминать. И вообще, заболтались мы с тобой, а ведь начальство уже на месте!

Я киваю и торопливо иду в раздевалку, затем в ординаторскую. Утро в хирургическом отделении – неспокойное время. Хотя… а когда у нас бывает спокойно? В ближайшие несколько часов мне не удаётся продохнуть от вороха дел, но к обеду я разбираюсь с большей их частью и со спокойной совестью направляюсь к лестнице, чтобы спуститься в столовую и, наконец, что-нибудь перехватить, а то позавтракать мы толком так и не смогли.

– Анна Николаевна! – голос заведующего нагоняет меня у медсестринского поста.

– Да, Никита Сергеевич? – поворачиваюсь к спешащему ко мне мужчине, скашиваю глаза на Марину, сидящую в паре шагов от нас, потом опять возвращаю взгляд ему. Надеюсь, ничего не ляпнет!

– По-моему, я просил вас подойти, чтобы обсудить тактику в отношении Соколовой! – он старательно сводит брови к переносице, но я вижу, что глаза сверкают, а губы подрагивают в намёке на улыбку.

– Никита Сергеевич, а после обеда нельзя? – спрашиваю жалобно.

Краем глаза вижу, что Марина поднимает на нас взгляд и, покосившись на Добрынина, неодобрительно покачивает головой.

– Пойдёмте, – вздохнув, заведующий подцепляет меня под локоть. – Я тоже ещё не обедал. Не будем терять время.

Выводит меня на лестницу и тут же, не давая сказать и слова, целует так, что коленки подгибаются.

– Я соскучился, – шепчет мне, быстро отстранившись. – Идём! Тебе нужно поесть.

Я настолько теряюсь от этого натиска, что даже не возражаю, а послушно спускаюсь следом. Вот только в приёмном покое, через который нам нужно пройти, Никита отвлекается на вопрос медсестры из новеньких, а я прохожу чуть вперёд и вижу… заходящего внутрь мужа Соколовой!

Он тут же замечает меня и ускоряет шаг, двигаясь навстречу, а мне вдруг становится не по себе.

– Анна Николаевна, – вообще голос у него нормальный, да и выглядит вроде бы адекватно, – я к вам…

Я даже не успеваю среагировать, как меня быстро дёргают за плечо, оттаскивая назад, и передо мной, закрыв обзор, встаёт Добрынин.

– Я же велел не подходить к ней! – рычит хирург, заводя руки себе за спину и придерживая меня, видимо, чтобы никуда не рыпнулась.

Я замечаю заинтересованный взгляд, который кидает на нас молоденькая медсестра, и с трудом сдерживаюсь, чтобы не застонать. Ой, идиот!..

На секунду мне хочется уткнуться лбом в его спину. Хотя ничего страшного не происходит, всё равно приятно, что он переживает за мою безопасность. Но разрулить ситуацию всё-таки надо.

– Никита Сергеевич, – зову тихо, – отпустите, всё в порядке.

Ловлю взгляд медсестры и закатываю глаза, скорчив растерянную гримаску – надеюсь, что получилось искренне. Та повторяет моё выражение лица и утыкается в свои бумажки, её тут же кто-то отвлекает. Выдыхаю, вроде удалось сгладить.

Никита держит меня крепко и не даёт выглянуть, а мне становится жутко любопытно, что там происходит.

– Не переживайте, Никита Сергеевич, ничего я не сделаю вашей… Анне Николаевне! Я извиниться хотел! Вон, цветы принёс!

Хватка рук на моей талии ослабевает только слегка, но мне удаётся выпутаться и выйти из-за его спины.

Соколов стоит с приподнятыми руками, видимо, показывая свои добрые намерения. За его спиной действительно маячит один из вчерашних амбалов с огромной корзиной разнообразных роз. Белые, розовые, красные… Расширенными глазами смотрю на эту клумбу.

– Анна Николаевна, – мужчина делает ещё пару шагов, но благоразумно останавливается, потому что даже я, не видя, чувствую, как дёргается в мою сторону Добрынин.

– Всё в порядке, Никита Сергеевич, – оборачиваюсь, повторяю ему успокаивающе.

В ответ получаю яростный взгляд, замечаю сжатые до побелевших костяшек кулаки. Хочется взять его за руку, но этого сейчас делать точно не стоит, поэтому поворачиваюсь обратно к Соколову. Мужчина смотрит на меня… я бы не сказала, что виновато – хоть он и собирался извиняться. Нет, вины в глазах не видно, но проглядывает уважение.

– Анна Николаевна, я действительно пришёл извиниться, – он говорит уверенно, склоняет голову, не отрывая от меня взгляда. – Я был не в себе вчера. Это был жест отчаяния, я… никогда бы не выстрелил. Прошу у вас прощения.

– Спасибо за цветы, – говорю, помолчав. Мне кажется, если я сейчас скажу, что не держу на него зла, Никита рядом просто взорвётся.

– Вы позволите? – протягивает мне руку, видимо, чтобы пожать, но тут у заведующего кончается терпение.

– Нет, она не позволит! – рявкает, опять заступая вперёд. – Если хотите по-прежнему иметь доступ к жене, держитесь от моей… – закашливается, но тут же продолжает: – …моего персонала подальше!

– Конечно, – Соколов опять поднимает руки ладонями вверх, но всё же обращается ко мне, – Анна Николаевна, я перед вами в долгу.