— Кто это? — хмурюсь я. Что-то мне все это ой как не нравится.

— Мой отец, — глухо роняет Максим. И видя мое изумление, криво усмехается. — Бывший. Он… В общем, сложная история. Мы не общались много лет, почти враги. Но сейчас выбора нет. Придется просить помощи.

Я растерянно моргаю, пытаясь уложить в голове услышанное. Отец Максима? Тот самый, который ушел из семьи, бросил их с мамой? И теперь Макс хочет к нему обратиться? Да он в своем уме?

— Погоди, — лепечу я. — Но разве… Разве это хорошая идея? Судя по твоим рассказам, вы даже не в ссоре. Вы друг друга на дух не переносите! С чего ты взял, что он станет помогать?

Максим упрямо качает головой:

— Станет. Никуда не денется. Во-первых, я его сын, хочет он того или нет. А во-вторых… В общем, у меня есть на него кое-что. Такой компромат, что папаня удавится, но сделает, что скажу.

Я сглатываю, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Господи, Макс, во что ты меня втягиваешь? Мало нам Игнатьевых всяких, теперь еще и твои семейные разборки? Я же этого не вынесу!

Но выбора, похоже, и правда нет. Либо так, либо снова бегать и прятаться. А я, если честно, смертельно устала. Хватит с меня беготни.

— Хорошо, — обреченно киваю я. — Едем к твоему отцу. Будь что будет.

Максим удовлетворенно хмыкает, берет меня под руку.

— Умница. Держись меня и ничего не бойся. Прорвемся.

И мы идем ловить попутку. Навстречу новым неприятностям.

35

Дом отца находится в элитном коттеджном поселке на окраине города. Мы подъезжаем к воротам на такси и я, расплатившись, шагаю к переговорному устройству. Маша семенит следом, опасливо озираясь.

Да уж, не думал, что мне когда-нибудь придется сюда вернуться. Столько лет старался держаться подальше от этого змеюшника. И на тебе, сам в пасть к аспиду лезу. Ну и времена пошли!

— Вы к кому? — раздается из динамика дежурный вопрос охранника.

— Максим Воронцов, — цежу сквозь зубы. — К Андрею Палычу. Пусть встречает.

На той стороне воцаряется озадаченное молчание. Ещё бы, блудный сын явился, кто бы мог подумать. Небось сейчас папаше звонят, инструкции спрашивают. Гони, мол, в шею или милость проявить?

Но спустя минуту раздается гудок и ворота начинают отъезжать в сторону. Надо же, пропускает, ирод. Видать, и правда припекло.

— Идём, — бросаю я Маше через плечо и решительно шагаю по дорожке. Чем раньше закончим этот фарс, тем лучше.

Маша послушно идёт рядом, то и дело поправляя съехавшую лямку рюкзака. Вид у неё совсем потерянный, глаза большие и испуганные. Эх, девочка моя. Прости, что втянул в эти игрища. Но я нас вытащу, обещаю.

У парадной двери нас встречает давешний охранник — здоровенный детина в камуфляже. Смеряет неприязненным взглядом, отступает в сторону. Ну-ну, силач, позлись мне ещё. Папин цепной пёс.

Я первым вхожу в просторный холл, Маша проскальзывает следом. И тут же застывает, потрясенно охнув. Ещё бы, такие хоромы не каждый день увидишь. Мрамор, позолота, все эти безвкусные побрякушки олигархического новодела. Меня и самого до сих пор с души воротит от этого великолепия. А каково Маше, выросшей в обычной семье? Небось, думает, что я тоже всю жизнь средь этой роскоши вращался. Ага, как же. Держи карман шире.

— Максимка! — раздается знакомый голос и к нам спускается по лестнице он. Андрей Палыч собственной персоной. Сияющий, лощеный, в щегольском костюме с иголочки. Ну просто воплощение успеха и достатка.

Только вот глаза цепкие, колючие. И улыбка на губах неприятная, хищная. За версту видно — пройдоха и ушлый делец. Не человек, а акула бизнеса.

— Папа, — цежу я сквозь зубы, едва кивая в знак приветствия. — Спасибо, что принял.

Он картинным жестом всплескивает руками, растягивая губы еще шире:

— Ну что ты, сынок! Как я мог не принять родную кровиночку? Да еще и с такой очаровательной спутницей!

И многозначительно стреляет глазами в сторону Маши. Та моментально краснеет и опускает взгляд. Ну все, достал!

— Это Маша, моя девушка, — сухо представляю я, делая ударение на последнем слове. — И мы пришли по делу. Нужно поговорить. Наедине.

Отец прищуривается, но кивает. Разворачивается и идет вглубь дома, кивком предлагая следовать за собой. Я беру Машу за руку и тащу за ним, чувствуя, как колотится сердце. Не время для расшаркиваний и светских бесед. Время решать вопросы.

Мы заходим в кабинет — внушительных размеров комнату, уставленную дорогой мебелью. В камине потрескивают поленья, на стенах висят какие-то абстрактные картины. Отец усаживается за массивный стол, жестом предлагает нам располагаться напротив.

— Ну что ж, Максим, — складывает он руки на груди, откидываясь на спинку кресла. — Я весь внимание. Что за срочное дело привело тебя ко мне после стольких лет игнора?

Я стискиваю зубы, чувствуя, как кулаки чешутся от желания врезать по этой сытой роже. Но сдерживаюсь. Рано. Надо разыграть свои козыри.