Теперь вот сижу, прислонившись спиной к стенке, мучаю струны гитары, периодически поглядывая на лежащий передо мной пистолет в тактической кобуре. Пистолет, который мне совсем не хотелось больше трогать.

Даже трогать, не то, что стрелять из него. Весь ужас прошедшей итерации начинал догонять меня. Догонять и давить. «Сердце размораживалось» и «размораживались» эмоции. А перед глазами вставали картинки того, что я совсем недавно творил и вытворял в том подъезде.

Я ведь, к сожалению, не забыл ничего. И вряд ли уже когда-то забуду. Повезёт ещё, если флешбэки преследовать не начнут… опять. Я от тех-то почти десяток лет избавлялся. А теперь снова?..

Или психика моя, с тех пор, чуть покрепче успела стать? Время покажет… Время… Сколько там? Шесть утра? Есть ещё почти тринадцать часов, прежде чем меня опять начнут убивать. Тринадцать часов… чем бы таким заняться?

Иногда я начинаю жалеть, что не обладаю способностью к телепатии. Или к виденью сквозь твёрдые непрозрачные предметы. А то, хотелось бы мне посмотреть на их лица. Лица оперативников на дежурстве, в дверь к которым вежливо позвонил охраняемый/наблюдаемый объект. То есть, тот самый чел, за которым они следят.

Охраняемый объект, держащий в одной руке коробку с тортиком, а в другой — пакет с продуктами из ближайшего универмага.

Хотелось бы. Но, к сожалению или к счастью, никогда уже не посмотрю. Потому что, когда они закончили тупить и всё-таки открыли мне дверь, взгляды их были уже вполне осмысленными и настороженно сосредоточенными.

— Привет, мужики, — улыбнулся я им. — Тортиком угоститесь?..

Эти раздо… везучие парни с чрезвычайно развитой интуицией не догадались позвонить начальству и сообщить о моём к ним приходе сразу, как увидели в глазок своей двери! Что ж, странно, нелогично, даже тупо, в какой-то степени, но бывает и такое — человеческий фактор. Куда уж без него? Сразу не догадались, а потом уже как-то стрёмно было звонить — нагоняй получать за то, что сразу не того…

К чему я об этом? К тому, что чайку мы попить успели. Не было, в нынешний раз, микроавтобусов с группой «зачистки». И нас никто не убивал, и мне самому не пришлось никого убивать. Полтора часика я у ребятишек посидел, познакомились, поболтали…

Напряжение и настороженность довольно быстро сошли на нет, и мне даже из винтовки по двору дали поцелиться, в окуляр оптического прибора наблюдения за окнами посмотреть… А после половины бутылочки хорошего дорогущего коньячку, мной специально для них в фирменном алкомаркете купленном, ещё и «по секрету» рассказали, где и какие «жучки» у меня в доме спрятаны. Ну, из тех, за которые отвечает именно эта группа наблюдателей. А групп таких две…

Первая — «наружка», то есть, именно эти вот славные ребята, а вторая — внутреннее наблюдение. Ребята, что живут, точнее, дежурят, в соседней со мной квартире. Буквально, через стенку от меня.

«Наружка» отвечает за подступы к дому и «слушает» подъезд, холл, лестничную клетку. Ну и со стёкол колебания специальным приборчиком снимает. Но это уже дублирующая функция. Просто, для подстраховки и помощи другой группе на случай, если у них что-то барахлить будет. Или какие другие накладки.

Слушает квартиру, соответственно — внутренне наблюдение. О жучках, которые стоят в ней, где и какие — знают они. Соответственно, и спрашивать надо тоже у них. Что я, в обязательном порядке, в следующий раз, и сделаю. Надо ж с соседями зазнакомиться — соли там попросить, а то не по-людски даже — второй год живу, а никого ещё толком не знаю.

Удивительно, что со мной так откровенничают, в целом, совершенно чужие люди? Да ничуть! В самой природе человека заложено желание поделиться, получить внимание. Зачастую, нужны только свободные уши и хотя бы иллюзия безопасности, безпоследствийности, чтобы человек сам начал рассказывать, рассказывать и рассказывать… Даже подливать иногда не обязаельно.

А я умею слушать. И это даже не с профессией связано. Это, можно сказать, семейное — от отца досталось. Вот уж кому люди выговариваются так, как не всякому психотерапевту выговариваться стали бы…

Ну и с профессией, конечно, тоже. Хотя, тут-то, как раз, всё довольно неоднозначно: процентов семьдесят нынешних учителей слушать вообще не умеет. Они умеют говорить, умеют рассказывать, кто-то даже объяснять умеет… но, в основном, умеют орать, умеют давить, нравоучать и поучать, но слушать не умеют совершенно. Не нужно это им. Нет у них такой задачи — слушать…

Да и не чужой я этим вот служивым ребятам человек. Это я их не знаю, а вот они меня… не первый месяц уже наблюдают. Я ж, для них, уже, практически, как часть семьи. Если не ближе. Невозможно ведь изо дня в день наблюдать за кем-то и не начать подпускать этого кого-то ближе к своему сердцу. К животным это относится не в меньшей мере.