Дрожал и пистолет в ней, когда я брал его из нутра переносного маленького специального сейфа. Дрожали они и тогда, когда я снаряжал магазин патронами. И тогда, когда вставлял этот магазин в рукоятку.

— Да, — с виноватой бледной улыбкой подтвердил очевидное я.

— Но, почему? Что с тобой? Тебе плохо? Врача позвать? — с беспокойством заговорила она.

— Нет, не надо врача, всё нормально, — поспешил успокоить её я. И даже взял её свободно от оружия левой рукой за предплечье.

— А, что тогда? — свела непонимающе бровки к переносице девушка.

— Я… не люблю оружие.

— Но раньше ведь, у тебя не было такой проблемы? — продолжая хмуриться спросила она. — Я ведь прекрасно помню, что ты носил пистолет в кобуре сзади, под пиджаком. И тогда у тебя с руками всё было нормально…

— Это… в общем, Алин, будем считать это небольшой психологической травмой, полученной… недавно, — попытался хоть как-то ответить на это я.

— Недавно? — повторила за мной она. — На «обследовании»?

— Ммм… да, — предпочёл согласиться с ней я, вместо того чтобы судорожно сочинять хоть сколько-нибудь правдоподобную историю. Как говорится: «Вали всё на Серого…». С другой стороны, а как она проверит? Кто ей что пояснять будет?

— Но, зачем, тогда? — вскинула в недоумении брови девочка. — Зачем тогда эти занятия? Если тебе плохо от прикосновения к оружию? Тебя отец заставляет?

— Нет, — помотал головой я, идя непосредственно к огневому рубежу и пряча пистолет в кобуру за поясом, помещая его в начальное положение для выполнения упражнения. — Отец со мной практически никак не контактирует, ты же знаешь. И никак не лезет в мою жизнь, — после чего кивнул приставленному ко мне инструктору, что готов к выполнению.

Тот кивнул мне ответно, поднял секундомер и нажал на специальную кнопку на стене. Раздался звуковой сигнал, напротив рубежа резко поднялись три разновеликих мишени на разных дальностях, а я потянулся к оружию.

Достать, снять, взвести-дослать… Руки не дрожали. Я не дрожал. Тело действовало подобно автомату, само. Очень быстро и очень привычно. Что, в общем-то было не удивительным, учитывая, сколько я уже тренируюсь, сколько раз выполнял эти действия. Они и должны выполняться автоматически.

Как и нажатия на спусковой крючок. Как и перевод рук, держащих оружие с мишени на мишень.

Как и должно было быть.

Только, мишени падали почему-то издевательски медленно. Да и пистолет, словно бы сопротивлялся в моих руках. Его рама двигалась так заторможенно… что приходилось каждый раз ждать, когда она вернётся на место, словно в одном из тех неприятных снов, которые случались у меня давно, раньше, до «пробуждения», когда ты целишься в кого-то из огнестрельного оружия, старательно наводишься на него, целишься, жмёшь на спуск, а выстрела не происходит, словно в руках у тебя не автомат, а простая палка. Ты жмёшь ещё раз, ещё. Сосредотачиваешь на этом всё внимание, буквально заставляешь своим вниманием механизм автомата двигаться так, как он должен двигаться, ведь ты же прекрасно знаешь его устройство, что и как делает каждая его малейшая деталька, как происходит выстрел, куда идут пороховые газы, что и куда они толкают… и тогда выстрел происходит. Но, тот, в кого ты целишься, не падает. Словно бы и не было в стволе пули. Точнее, была, так как холостой выстрел от боевого ты тоже прекрасно отличить можешь — их не спутать при всём желании, но, вылетев из ствола, тут же исчезла. Ведь ты же не промахнулся. С такого расстояния не промахиваются… И ты жмёшь спуск снова, снова, снова, сосредотачиваясь всё сильнее, прослеживая теперь не только работу механизма, но и непосредственно пулю, которую ты уже даже видишь, наплевав на любые законы физики. Но… так медленно! Тот, в кого ты целился, наконец, падает, но так медленно! Да ещё и встаёт потом.

Настоящий кошмар.

И тогда ты в раздражении отбрасываешь бесполезную тупую стрелялку, достаёшь нож и идёшь прямо к поднимающейся, гнавшейся за тобой твари и начинаешь резать её! Резать, резать, резать, резать! Ещё, ещё и ещё. Ещё быстрей! Быстрей, чем она встаёт. Быстрей, чем собирается из кусков. Быстрей, чем регенерирует. Ещё быстрей! Пока она не перестанет шевелиться… или не проснёшься. Второе случалось чаще.

Не любил я кошмары. Думаю, они меня не любили ещё больше…

Вот и здесь: рама двигалась издевательски медленно. Я, кажется, даже и правда, видел пулю. Видел, как она попадает в мишень, пробивает её, а та ещё продолжает стоять. Видел, куда и как она попадает. Куда и как она должна попасть. И она… попадает именно туда. Словно бы, управляю я не пистолетом, её выпускающим, а непосредственно ей…

Сегодня усложнённое упражнение. Сегодня не три мишени, по которым надо выпустить сразу весь магазин. Сегодня мишеней больше. Они автоматически поднимаются сразу после падения первых трёх. Ещё и ещё. Четыре смены. В общей сложности, двенадцать. И два магазина патронов, которые надо очень быстро поменять в процессе, ведь в каждую мишень можно бить и не по одному разу, а столько, сколько сочтёшь нужным, пока не свалишь. В среднем, по две-три пули обычно уходит.

А сегодня, мне этого не требовалось — я не промахивался. Совсем. Бил с ужасающей, абсолютной точностью и именно туда, куда и хотел. И мишени падали. Падали. Но так раздражающе медленно… и так же медленно вставали. Что, действительно, хотелось уже достать нож из специального скрытого чехла на ноге и броситься резать эти мишени. Почему-то возникало чувство, что так будет эффективнее и быстрее. Быстрее, чем эта раздражающая рама выбрасывает в сторону гильзы. Быстрее, чем она досылает новые патроны. Быстрее, чем пули вылетают из дула и летят к целям…

Мне потребовалось всего двенадцать выстрелов. Даже первый магазин не закончился — в нём ещё оставались целых два патрона в запасе. Но я всё равно его выщелкнул и вставил второй, получив конфигурацию, при которой: один в стволе, и ещё четырнадцать в магазине. Тот самый вариант, когда в четырнадцатизарядном пистолете пятнадцать патронов…

— Стрельбу окончил, — отрапортовал я. Инструктор автоматически щёлкнул кнопкой секундомера, посмотрел на него, на все двенадцать лежащих мишеней и почесал в затылке свободной рукой. Но ничего говорить не стал.