Я поехал сразу, с самого утра, с того самого момента, как он открылся, в банк — улаживать уже накопившиеся проблемы. Улаживание стоило моему капиталу двух с половиной процентов. Вроде бы, мелочь, но два с половиной процента от ста пятидесяти миллионов — это три с половиной ляма! Точнее, чуть больше — три и семьдесят пять. Нихреново так с нихрена такой суммы лишиться!

И это ещё с учётом моего «особого» статуса и режима максимального благоприятствования мне со стороны работников банка: это и скидки в тарифах обслуживания, и уменьшенные комиссии, и расширенные лимиты, и закреплённый за мной личный менеджер.

И всё равно: два с половиной процента пришлось оставить. Хорошо хоть налоги брокер уже успел удержать с прибыли, до того, как её вывести на счёт банка. И сумму этих налогов… я даже знать не хочу, чтобы не расстраиваться. Уверен, она меня совсем не порадует. Но и хрен с ним. Ушли и ушли. Главное, что вопрос был временно улажен. Временно — это из-за того, что всю основную часть капитала я пока оставил висеть «в кэше», то есть, не стал ни на депозит класть, ни обратно в рынок заводить, ни даже в длинные ОФЗ парковать. А долго так продолжаться не может по тем причинам, о которых я ранее уже говорил.

Что-то, конечно, я завёл и в рынок. Немного отложил на депозит. Часть не стал выводить из крипты. В итоге, сто тридцать миллионов у меня осталось «на руках», в оперативном доступе.

С этим знанием, я отправился по ранее указанному адресу. В лабораторию.

Физ-тех. Место особое. Я даже не стал в свой «козырной» костюм переодеваться. Поехал туда на такси и в том, в чём ходил обычно: кроссовки, джинсы, кожаная куртка. Под ней светлая футболка без принта. Тоже, надо сказать, не из «секонд хенда» одежда, и стоит не три копейки, но с костюмчиком, конечно, не сравнить. Физ-тех — тут больше на мозги смотрят, а не на деньги… ну, я надеюсь на это.

Как всё прошло? Ну, достаточно просто, на самом деле. Приехал, зашёл. С пропускного поста охраны связался с заведующим лаборатории, договорился о приёме. Он даже лично спустился, чтобы меня провести через охрану и проводить в свой кабинет. Там мы с ним познакомились, я изложил своё дело и свою идею, обозначил доступную сумму (занизив её процентов на сорок, так как предполагал заранее, что любые исследования всегда вылезают за рамки отведённого на них бюджета). Максим Леонидович (так его звали), набросок моей идеи выслушал, прикинул, обдумал, уточнил несколько параметров и начал сходу мне обозначать проблемы, которые заложены уже в самой формулировке идеи.

И первая — горючесть получившегося строительного материала. Или, если не горючесть прямая, то, как минимум, выделение опасных летучих соединений при сильном нагревании в случае пожара в здании, в котором применялся бы такой материал.

Я вот, заранее, о такой проблеме даже не подумал. А теперь вот, когда она озвучена, понимал, насколько она очевидна и, при этом, серьёзна. Материал с такими свойствами ни одну сертификацию не пройдёт.

Вторая из озвученных им проблем: расчётная нагрузочная прочность планируемого материала. Какой вес он сможет выдерживать, не деформируясь и не разваливаясь, не теряя своих свойств? Имеет ли вообще смысл его использовать в строительстве? Сможет ли он составить хоть какую-то конкуренцию даже обычному кирпичу и пеноблокам?

Проблемы действительно были весомыми. Но отступить они меня не заставили. Задуматься — да. Но, отступить — нет.

Тем более, что Максиму Леонидовичу очень пришлась по душе другая часть моей идеи: форм-фактор планируемого материала: я представлял его себе в виде неких увеличенных до размера чего-то среднего между пеноблоком и кирпичом блоков «лего». Тех самых, на которые так больно наступать голой ногой, когда твой ребёнок раскидывает их по всей комнате и забывает убирать. Ну а что? Мне кажется, что тут есть, над чем подумать и поработать. В конце концов, я даже, вроде бы, о чем-то отдалённо подобном слышал в мире писателя. Вроде бы, по телевизору, кажется, когда в гостях был у кого-то. Не помню, у кого. Дома-то я телевизор давненько уже не смотрю — нечего там смотреть.

Максим Леонидович сделал несколько звонков, и довольно скоро, не успели мы с ним и экскурсию нашу по лабораторным помещениям закончить, прибыли четыре студента-четверокурсника и два аспиранта. Один, специализирующийся на сопромате и свойствах материалов, второй — химик. Дальше мы с ними разговаривали уже в расширенном составе, ввосьмером. Знакомились. Присматривались друг к другу. Проводили, так сказать, мозговой штурм. Было весело.

Веселье, к сожалению, кончилось, когда было сформировано техническое задание для рабочей группы и Максим Леонидович озвучил ту сумму, которую я выделяю на эту разработку. Да ещё и фамилию мою он назвал только теперь. Не раньше. До этого: Юрий и Юрий. Подумаешь? Тем более, пацан, школьник ещё. Пусть и выглядящий старше своего возраста за счёт медведеобразной фигуры. А тут: не Юрий, а Юрий Петрович Долгорукий, да-да, из тех самых Долгоруких, сын Князя.

Но, это, опять же, к сожалению, было правильным. Веселье весельем, а меру ответственности осознавать надо. Заключили договор. Отпустили парней. Съездили в главный корпус, в бухгалтерию и к юристам, сверились с ними, уточнили несколько моментов. Потом зашли к Ректору и подписали договор у него. Он — со стороны института, я — со своей стороны. После чего я позвонил в банк и дал им поручение по переводу денег на специальный счёт института… потеряв на этом ещё полтора процента в виде комиссий. Но, об этом я уже старался не думать. В конце концов, я ведь уже, фактически выбрасываю эти деньги. По договору, они мне не возвращаются. А разработанный продукт и его технология могут и не «выстрелить» потом в коммерческом плане. Инвестиции в науку — дело такое… чаще всего, безнадёжное.