— Что произошло после того, как мы сделали прыжок? — спросил я.

В голове, когда я пытался вспомнить произошедшее, была полная каша.

— Буйства красок, — хмыкнул старик. — Луна не захотела, чтобы вы увидели её настоящий облик. Она испугалась, но вы не отпустили и стали рваться к ней сквозь сотни и тысячи смертей. Луна попыталась проникнуть в самые глубины вашей сущности, но не смогла переписать вашу историю. Никто в этом древе реальности не способен на это. Мне стоит вас поздравить: вы смогли привести в ужас сущность, заменившую собой десятки и сотни миров.

Я нахмурился, погрузившись в воспоминания. С трудом, но они возвращались, всё больше набирая чёткости.

Гаррик не врал и не недоговаривал. Сперва мы действительно облажалась, но, уже зная, чего ожидать, так просто попасться на метафизические нити мы уже не могли, из-за чего успешно спаслись в другой веточке.

А затем вновь, и вновь, и вновь…

Мы были довольно упёртыми, не так ли?

У нас не было преимущества предзнания, многомерная тварь прекрасно знала, что мы делаем, однако остановить не могла. Более того, с каждой попыткой прорваться в нужную систему, мы действовали всё увереннее и увереннее.

Сама материя внутри того места была подменена. Триллионы атомов и молекул, выступивших против нас. В материальном мире пытаться пойти на тварь можно было лишь с целью отвлечь. С энергетическими планами ситуация была, к несчастью, похожей, однако из-за особенности энергетической формы существования прослойки реальности были хотя бы какие-то варианты.

Мы буквально были смертниками, которые шли в один конец. Столько раз, сколько потребуется.

Бедолага Чарльз увидел всего одну успешную попытку. Он не видел, сколько дерьма мы прошли, сколько раз проиграли, пока, наконец, не добились успеха.

Грёбаная ошибка выжившего.

Всё же, океан всё ещё был самым страшным местом в этой реальности, и самые опасные и пугающие ублюдки выбирались именно из места, исполняющего любые желания.

Сколько раз мы уже пробовали? Сколько раз пытались изменить что-то? Выбывшие неудачники, вцепившиеся в древо реальности, словно гниль. Вирус. Упёртый, живучий, адаптирующийся, абсолютно неконтролируемый и уничтожающий всё на своём пути.

— Чем всё закончилось?

— Не закончилось, — поправил меня профессор. — Я вытащил тебя в тот момент, когда фотограф смог сделать заветное фото.

— Но зачем? — нахмурился я. — Если мы уже достигли успеха, то…

Профессор покачал головой, останавливая меня.

— Тебе нужна помощь, Феликс. Я увидел достаточно, чтобы убедиться в этом.

Я дёрнулся, словно от пощёчины.

— Помощь?

— Позволь мне тебе кое-что показать, — кивнул Гаррик, поднявшись из-за стола.

Старик подошёл ко мне, схватил за плечо, после чего куда-то потянул моё сознание. Я мог этому сопротивляться и, честно говоря, у меня не было никакого желания покидать место, лишённое океана, но я всё равно последовал за стариком.

Я уже чувствовал, что в случае чего смогу найти нужную дверь в это место, и эта мысль меня пугала. Всего лишь вопрос времени.

Место, в которое перенёс наши проекции старик, удалось сразу узнать. Красный песок, красное солнце, странные башни вдалеке.

Я поморщился.

— Надеюсь, эти ублюдочные ангелы не заметят нас.

Сразу было видно, что родился в семье верующих. В башни лучше было не идти.

— Ты понял, почему я привёл тебя именно сюда, Феликс?

Хмыкнул.

— Да, конечно, — ответил я, печально улыбнувшись. — Это лежит на поверхности.

Я вытянул руку, взмахнув ей. По пространству прошла рябь. Дышать стало намного легче, я чувствовал, что вновь вернулся в… скажем так, привычный для меня ареал обитания.

Океан. Он и так здесь был, но когда мы попали сюда в первый раз, его было меньше. Заметно меньше. Теперь же, спустя совсем недолгое время, он распространился.

И я знал, почему. Это было очевидно. Мы все это понимали, но отказывались принимать. Намеренно игнорировали, оттягивали момент неизбежного, прекрасно всё осознавая.

Главная логическая ошибка наших, осколков, действий, пытающихся спасти человечество, была в том, что мы, как бы ни хотели обратного, были неотделимы от океана. Мы и были частью океана, воплощали его, несли за собой в бесчисленные миры. Наши души нельзя было очистить от океана, ведь иначе от нас ничего не останется.

Стремясь остановить океан, мы лишь ускоряли его приход. Безумные утопающие, которые, желая спасти свои жалки души, топили всех, до кого дотягивались.

Жалкая, мерзкая, ничтожная судьба.