Я поморщился.

Да, она сделала больше, чем должна была. Теперь я ей должен буду. И не нужно уточнять, чего она хочет. Мне бы это пришлось делать в любом случае, однако теперь это был едва ли не первостепенный вопрос.

Ползучий человек. Я чувствовал, что он был где-то поблизости. Он не покидал нас, следуя за нами от начала и до конца. Словно сторонний наблюдатель, который, впрочем, в любой момент мог прийти за своим.

И что-то мне шептало, что против такой сущности лучше было лишний раз не идти. Оно явно было к нам довольно благосклонно, и портить это как-либо не хотелось.

У нас и так слишком много врагов в проклятом древе реальности.

В любом случае, я уже не чувствовал себя совсем беззащитным. Цель. Она могла появиться у меня давно, но лишь сейчас она сформировалась окончательно.

Я знал своё предназначение, как осколка. Предназначение, которое может дать шанс нашим пропащим душам. Предназначение, которое подарит затонувшему древу реальности шанс.

— Поглотила ли Бездна тьмы холодный лик испорченной Луны?

Чарльз, покрытый нуарным плащом, появился недалеко от нас, взглядом того самого нуарного детектива с суперсилами уставившись на застывший бесконечно близкий и вместе с тем — бесконечно далёкий от нас «объект».

Не уверен, что в нынешнем перекрученном пространстве существовало понятие «близко» и «далеко». Удивительно, что стиляга настолько хорошо здесь ориентировался.

Определённо, мои добровольно-принудительные подчинённые ему подходят больше, чем мне.

Как неожиданно.

— Вот это тебя вставило, — вскинул брови я, похлопав своего дружбана по плечу.

Приходилось прикрываться зонтиком даже здесь.

Нуарный Чарльз, услышав постановку собственного вопроса… скажем так, страдальчески-нуарно вздохнул, закурив бесцветную сигару.

Я просто напомню, что мы находились в бывшем космическом пространстве, смешавшем в себе хрен знает сколько энергетических планов прямо напротив пытавшейся вырваться многомерной твари.

Место, в котором не существовало привычных законов и правил, но в котором нуарный стиляга просто обязан был закурить после тяжелого рабочего дня нуарную сигару.

Ждать главных виновников нашего путешествия не пришлось. Не прошло и минуты, как застывший во вспышке камеры мир стал тонуть. Энергия океана, словно проникая отовсюду и из нас самих, начала затапливать всё окружающее пространство.

Затапливать так быстро, что мы и сделать ничего не успели.

Мир на миг разорвался, после чего…

Окружение изменилось. Мы оказались в уже привычной телевизионной студии, в которой нас уже ждали две застывшие улыбающиеся фигуры, на которых уже услужливо была направлена камера.

Самым мозголомающим здесь было нахождение Второй Луны. Я чувствовал, как у меня скручивались мозги в трубочку от осознания того, что я видел.

Фальшивая Луна была огромной. Настолько огромной, что продавливала своей массой пространство-время, пробираясь в бесчисленные миры. В каком-то смысле, она была огромной чёрной дырой, которая, впрочем, не поглощала всё на своём пути, но подменяла собой же.

И теперь этот массивный объект, который даже в самом безумном сне никогда бы не смог чисто физически поместиться в маленькой студии…

Сидел в кресле напротив двух ведущих.

Луна не утратила своих размеров, но при этом само пространство, область реальности вокруг неё, уменьшилась, вместе с этим уменьшая и саму космическую сущность, буквально вынуждая её поместиться вместе с огромным куском космического пространства внутрь кресла.

Комично. Абсурдно. Мозгодробительно.

Я сам не заметил, как безумно засмеялся, прикрываясь чёрным зонтиком от проливного дождя. За мной же, оценив ситуацию, засмеялись и Ленз с Эммой, и лишь Чарльз оставался молчаливым, докуривая нуарную сигару.

У этих безжизненных кукол был свой грёбаный стиль.

— В эфире Бритни и Джон! — хохотнул Джон.

— Бритни и Джон! — похлопала в ладоши Бритни. — Джон, я так волнуюсь! Мы так долго ждали этой возможности, не так ли?

— Конечно, Бритни! — задорно махнул рукой ведущий.

Я скосил взгляд на Вторую Луну. Её трясло, и это было мягко сказано. В окружающем пространстве витала столь концентрированная информация неописуемого ужаса древнего бога, что мне даже неудобно стало.

Или мне неудобно не поэтому?

Я нахмурился, оглянувшись, придерживая зонтик в руке.

Что-то было не так.

— Джон, — неожиданно вздохнула Бритни. — Я чувствую печаль.

Чушь.

— Но почему, Бритни? — во всех смыслах притворно воскликнул Джон.

— К сожалению, Джон, — вытерла проступившую на каменном лице слезу ведущая, — сегодня наше последнее интервью. Это совсем не романтично…

— Ты зря грустишь, Брит, — покачал головой Джон. — Ведь конец чего-то одного — это начало чего-то другого, ха-ха-ха!