Сначала ослеплённая, щурюсь, пытаясь сфокусироваться на окружающем. Голова такая тяжёлая, а зрение никак не хочет фокусироваться. Я моргаю несколько раз, смотря перед собой, и ко мне приходит осознание: я в спальне Арэна. И это значит, что вчерашние события произошли на самом деле. Я тихо стону и падаю обратно на кровать, закрывая лицо руками. Мысли и чувства накатывают моментально — от ужаса до недоумения, от облегчения до внутреннего шока.

Почти сразу дверь спальни открывается, и спокойный голос Арэна разрывает тишину.

— Проснулась?

Как вовремя. Вопрос риторический, поэтому я молча убираю одну руку от лица и приоткрываю один глаз. Он стоит в дверном проёме, с наполовину расстёгнутой рубашкой, в свободных тёмных штанах, с волосами, собранными в небрежный пучок, и с кружкой чая. Делая глоток, мужчина внимательно смотрит на меня и ждёт ответа. Но я молчу.

Не дождавшись, ректор подходит ближе, ставит кружку на прикроватную тумбочку и садится на край кровати рядом, также не проронив ни слова. Взгляд его тёмных глаз почему-то не кажется тяжёлым. Скорее изучающим, как будто он пытается понять моё состояние. А я и сама не понимаю, сознание спутанное, туманное. Наверное, зелье было слишком сильным.

Я снова закрываю лицо руками, не зная, что делать. Наброситься на него с вопросами прямо сейчас? Убежать? Сделать вид, что ничего не было? Все варианты кажутся неправильными, неуместными.

Он первый нарушает молчание, нежно берёт меня за руку, убирая её от моего лица.

— Как ты себя чувствуешь?

Замираю от неожиданного прикосновения, но потом убираю и вторую руку, наконец открывая глаза.

— Не знаю.

Мой голос звучит тихо, даже неловко. Понятия не имею, как я должна реагировать, учитывая все обстоятельства. Мой взгляд скользит по его лицу, и я замечаю, что ожог никуда не исчез — даже если это иллюзия. Понимая, что молчание затянулось, говорю:

— Это я должна спрашивать, как ты себя чувствуешь.

Арэн уклончиво качает головой и вздыхает. Его пальцы нежно поглаживают мою кожу, словно пытаясь успокоить — неясно только, меня или его самого. В его лице так и читается усталость, но и какое-то внутреннее спокойствие, сила.

— А почему… Почему ты не развеешь иллюзию? Я же видела тебя без ожога.

Любопытство всё-таки берёт надо мной верх, и я решаюсь спросить. Даже если неуместно, даже если он не ответит. Хотя о какой неуместности сейчас вообще может идти речь, если я лежу в его кровати, в его рубашке?

— Потому что… — он замолкает, подбирая слова, — я сам уже не помню, как выгляжу без него. Точнее, не помню себя обычным, без шрамов. Это стало моим новым отражением.

Закусываю губу, раздумывая о сказанном. Не привык видеть себя обычным? Сколько же лет он поддерживал иллюзию: пять? десять? двадцать? К тому же, какой в этом смысл, хотя бы наедине с собой? Из мер предосторожности? Почему нужно притворяться кем-то другим, кем ты не являешься? Я тут же мысленно одёргиваю себя — я не знаю его прошлого. Это его выбор, не мой, и я не имею права судить.

Моё замешательство не остаётся незамеченным. Арэн тихо говорит:

— Может, позавтракаем? — ректор наклоняется ближе и убирает несколько прядей с моего лица. — Потом поговорим.

Я качаю головой и беру его за руку.

— Нет, — поспешно отвечаю. — Я сойду с ума, если мы не поговорим прямо сейчас. Я не смогу есть, слушая, почему ты вчера…

Договорить не получилось — перед глазами вновь всплыла картина, как я вонзаю в его грудь кинжал. Сразу же зажмуриваюсь и отворачиваюсь, пытаясь прогнать мысли. Рука Арэна чуть крепче сжимает мою, и, поколебавшись, он всё-таки соглашается.

— Что ты хочешь знать?

— Всё, — отвечаю, не поворачиваясь. — Начиная с того, что произошло вчера, и до… до твоего бессмертия.

Молчание. Всё это даётся ему так же тяжело, как и мне, если не в разы тяжелее. Слышно, как он вздыхает, как проводит рукой по волосам, колеблется. Я поворачиваюсь обратно и замечаю, как маг хмурится и встаёт. Отходит в сторону и начинает говорить так, словно рассказывает старую историю.

— Я узнал о своих способностях, когда мне было тринадцать, — начинает он глухо, почти печально. — Совершенно случайно, на самом деле. Просто ушёл в лес собирать ягоды, и там на меня напал зверь… что-то вроде волка, только крупнее и свирепее. Он гнал меня по лесу, пока не искусал ноги и не прокусил шею. Я пытался отбиваться, но в то время почти не владел магией, поэтому только кричал и пытался уползти.

Арэн делает паузу, смотря в окно. Снаружи снова пошёл снег.

— Он начал раздирать меня, и я потерял сознание от боли. Когда очнулся, оказался голым и грязным, трава вокруг была сожжена. Зверя нигде не было. Вернулся домой уже под вечер, потому что постыдился идти голым через деревню. Рассказал всё матери, а она — отцу.

Мужчина останавливается и оборачивается через плечо. Его лицо не выражает эмоций, но я чувствую напряжение, словно он собирается сказать что-то важное.

— Они тогда не сказали мне правду, — продолжает он, — но я потом узнал: я феникс. Или, скорее, что-то вроде него. Я не умираю… не совсем. Каждый раз, когда моя жизнь на грани, я восстанавливаюсь, воскресаю. Но с каждым разом теряю что-то… часть своей души, себя.