Южный фронт трещал по швам. Под Красноярском настоящая битва. Соседи сибиряков, будто озверели. Китайский ван по имени Хеи Мау, которого Витольд считал человеком разумным и вполне договороспособным – превратился в монстра, посылающего дивизии своих низкорослых секачей. И теперь остаётся лишь верить в удачу и, конечно, надеяться на мудрых консультантов. А кабаны? А его армия? Ну что же… выбор у солдата невелик, придётся немного потерпеть. Погибнут сотни тысяч, но снова не беда, потому что на смену придут другие солдаты. Страна Сибирь огромна и свиноматок в ней – без счёта.

***

Светлана Хрипатая давно не была в Якутске, потому что служила вдали от столицы в госпиталях на передовой. Ей нравилась работа военврача. Она обожала лечить. Даже короткий отпуск доктор Хрипатая проводила в прифронтовой зоне, далеко не отъезжая от первого рубежа, откуда каждый день на стол хирурга поставляли раненых кабанов. Бывало, что днём Светлана ходила по магазинам или смотрела фильм в кинотеатре, а вечерами, словно обречённая резать и зашивать – возвращалась, чтобы резать и зашивать.

Говорят, что у каждого хирурга есть своё маленькое кладбище. У Светланы Хрипатой была огромная братская могила размером с полумиллионный город гибридов, где есть свои гипермаркеты, сетевые магазины, футбольный стадион и процветающее бюро ритуальных услуг. Хрипатая отсекла тысячи голов, отрезала десятки тысяч лап и ежедневно вспарывала животы, наматывая кишки на локоть, словно оленевод верёвку. Работа превратилась в смысл жизни. Она давно не слышала кабаньих стонов и не замечала слёз. И только встреча с лейтенантом Сашкой заставила жестокосердного доктора посмотреть на свиней по-другому – как на существа наделённые душой и человеческим разумом.

Её госпиталь перевели в глубокий тыл. Оборудование свернули. Палатки, кушетки и раненых погрузили в эшелон и отправили в столицу. В пригороде Якутска развернули полевой лагерь. Светлана сразу приступила к осмотру подстреленных кабанов, не забывая о том, кто разбудил в ней жалость и милосердие.

Доктор Хрипатая присматривала за лейтенантом, навещая его три раза в сутки. Сашка лежал в общей палате. Живой интерес человека к боевому вепрю не остался втайне. Кабанчики званием ниже, переговариваясь между собой, нет-нет да и посмеиваясь над сердобольным врачом и его свинорылым любимчиком. Слов мудрёных бойцы не знали: шутили прямо, по-солдатски, порой жестоко. Они видели, как доктор ставит Сашке уколы только с лидокаином, что мерит температуру, не пихая градусник в зад, а пользуется термометром-пистолетом, прикладывая его ко лбу.

После волшебных лекарств, недоступных рядовым кабанам, лейтенант быстрее других шёл на поправку. Настроение его улучшилось, лапа заживала, словно лежал хряк в палате месяц, а то и два. Кабанчики подхрюкивали, задаваясь вопросом: почему эта докторша поразительно приветлива с ним? Даже медбратья еноты не проявляли столько внимания к гибридным вепрям. Почему военврач так близка с лейтенантом?.. возможно, это любовь? Но люди не влюбляются в секачей, это неопровержимый факт.

– Мы собрали подарочек для твоей человеческой подруги, – сказал рядовой, обращаясь к Сашке.

Кабаны притащили к кровати лейтенанта полную сумку яблок. Большая часть фруктов была с запашком, как и любят свиньи.

Сашка лежал на спине, прикрывший тоненькой простынкой. Вонь из мешка наполняла запахом гнили просторную палату. Лейтенант развязал верёвку, посмотрел что внутри.

– Не надо, братцы. Она столько не съест, – отказался Сашка, понимая, что битыми фруктами человека не удивить.

– Да ты чего, командир? – обиделся рядовой. – Мы скинулись всем этажом и купили на рынке. Специально санитара посылали. Денег стоит жратва. Бери – уплачено!

Сашка сунул лапу в мешок и выбрал одно яблочко: наливное, розовенькое и совсем не гнилое.

– Вот это пригодится – в самый раз. Остальное раздай парням. Жуйте на здоровье.

Кабан довольно хрюкнул и поволок сумку к друзьям, которые переживали, что яблоки всё-таки достанутся доктору и не вернутся к тем, кто их очень любит.

В палату зашла капитан Хрипатая. Светло-голубой костюм медработника был ей к лицу. Женщина, привыкшая кромсать скальпелем плоть солдат, улыбалась, будто на операционном столе стонет очередная жертва.

– Как себя чувствуешь, Сашка? – спросила она.

– Я здоров. Кость почти зажила. И насморк прошёл.

– Без костылей ходить сможешь?

– Да. Вполне. И вообще, я готов вернуться в строй, – забегал глазками кабанчик.

Военврач заметила растерянность, охватившую её любимчика.

– Рано воевать, Сашка. Отлежаться надо. Но вижу, как тревожится твоя душа. Расскажи, что мучает тебя.

Лейтенант боялся даже думать о тех минутах, когда впервые оказался на госпитальной кушетке. Он отлично запомнил страшные слова, сказанные одним из военврачей.