Когда он ушел с мероприятия сразу после нашего танца.

Мэддокс еще не вернулся домой.

Я нервно заламывала руки, чувство беспокойства скапливалось у меня в животе. Боже, что я делала?

Почему я вообще была… здесь? У него дома, жду его.

Глупая, глупая Лила.

Что я буду делать, когда он вернется? Обниму его? Поцелую его?

Ничего.

Я смотрела бы на него, а он смотрел бы мне в глаза, вот и все. Потому что мы были… друзьями.

Такая жестокая ложь. Друзья…

Чем ближе мы становились, тем больше я замечала мелочей в Мэддоксе. Что он любил, что ему нравилось, что его бесило или раздражало, его причуды и его причуды, и с каждым новым, что я узнавала о нем за последние три года, мне становилось все труднее оторваться.

Игнорировать то, что назревало между нами; тем не менее, мы отказались признать это.

Он трахал других девушек.

Я встречалась с другими мужчинами.

Мы были лучшими друзьями.

Было просто до мира, до него, но я вела войну в одиночку.

Моя голова упала на руки, и из меня вырвался сдавленный звук. Что я делаю?

Часы тикали с каждой прошедшей секундой, и когда я, наконец, не выдержала, я вскочила на ноги. Нет, я не должна была быть здесь.

Это была… ошибка.

Я была сбита с толку и… напугана… и слишком много чувствовала.

Последнее, что мне нужно, это быть так близко к Мэддоксу, если он вернется домой. Я должна была уйти. Покачав головой в отчаянии, я направилась к двери.

Я так и не добралась до нее, потому что дверь распахнулась, и Мэддокс вошел в свою квартиру, спотыкаясь в пьяном виде. Святая Мать Мария, он был в где-то…и напивался?

Он остановился при виде меня, и его губы скривились.

— Лила. — Он выдыхал мое имя, как шепот молитвы к небесам.

Молился ли он об отпущении грехов или о разрушении? Потому что нашептывание моего имени может только уничтожить нас.

Он захлопнул за собой дверь и двинулся вперед.

— Ты пьян, — обвинила я, делая небольшой шаг назад.

Он хмыкнул, улыбаясь. Он стоял передо мной, наши груди едва соприкасались, и мой взгляд встретился с его.

— Ты такая красивая, — выпалил он.

Боже, он совсем сошел с ума. Мэддокс был не просто пьян; он действительно был в стельку.

Он наклонил голову и уткнулся носом в изгиб моей шеи, резко вдохнув. Он… обнюхивал меня?

— Вкусно, — выдохнул он, прежде чем его тело рухнуло на меня.

— Мэддокс! — Он был таким тяжелым, что мои колени почти подогнулись под его тяжестью. — Мэддокс?

Он только что… заснул?

Я взяла его за плечи руками и попыталась разбудить. Он застонал, но в остальном не двигался. Дерьмо.

Из последних сил я втащила его тяжелое тело в его комнату. Мэддокс почти не предпринимал никаких усилий, потому что был практически мертв для мира. Сколько он выпил? И почему?

Боже, я так устала задавать этот вопрос — почему?

Я толкнула его на кровать, ненавидя, что он так много выпил за одну ночь. Прежде чем я успела отстраниться, его рука обвилась вокруг моей талии, он потянул меня вперед, и я упала на него сверху.

Его горло пересохло, когда он застонал. Я переместилась через его тело, пытаясь вырваться, но для такого пьяного, как Мэддокс, он был слишком силен для меня. Его рука была стальной полосой вокруг моих бедер, удерживая меня прижатой к нему. Он не отпускал.

Я отодвинулась, но затем резко втянула воздух, когда почувствовала…

У меня пересохло в горле. Это не должно было происходить.

Его член напрягся сквозь джинсы, выпуклость неприлично упиралась в мой живот.

— Лила. — Мое имя в его устах звучало как поэзия. Такая правильная, такая идеальная… такая грязная.

Я прижала руки к его груди и толкнула.

— Мэддокс, отпусти.

Он сделал наоборот.

Мэддокс перекатывал нас, пока я не оказалась под ним, прижатая к его телу. Мои ноги распахнулись, и я задохнулась, когда он устроился между моими раздвинутыми бедрами. Его глаза распахнулись, затуманились и наполнились… голодом.

Его взгляд упал на мои губы, и он задержался там, прикрыв веки.

— Мэддокс, — прошептала я.

— Скажи это снова. Мое имя.

Я была совершенно беспомощна в его руках.

— Мэддокс. — Его имя эхом сорвалось с моих губ.

— Еще раз, — потребовал он.

— Мэддокс.

Он судорожно вздохнул, прежде чем склонить голову и прижаться лицом к моему горлу. Он прижался ко мне, его губы ласкали мою кожу. Я вздрогнула, по коже побежали мурашки.

Он провел губами по моей ключице, его зубы задели чувствительную кожу там, и я невольно вздрогнула.