– Мугу, – сквозь глоток чая согласно промычала Ларочка.

– Ну так вот. Наш герой был вторым по старшинству в семье. А остальные трое детей – девочки.

– Вот так да-а-а! – вырвалось у Ларочки.

– Ага! Но не нужно сразу в этом искать психопатологию нашего героя. Скорее наоборот – сей факт заложил в него определённую долю мужественности, ответственности за своих сестёр. И как следствие, он умел постоять и за себя, за свои убеждения.

Доктор откусил половинку дольки шоколада, запил чаем и продолжил:

– Но именно поэтому, Ларочка, я вам всё время говорю, что психопатология – отклонение от нормы лишь условное. Мы, психотерапевты, да и общество в целом, чаще ищем причины этих отклонений в каких-то негативных влияниях на человека. Но нередко бывает так, что косвенными причинами психопатологий могут быть и условные позитивные влияния. В частности, чрезмерное чувство ответственности и чопорная мужественность, которая местами не позволяет принять собственные слабости и позволить себе принять помощь со стороны, могут оказаться причинами серьёзных психических отклонений.

Как я уже сказал, отец семейства был пристрастен к выпивке и в семейной жизни принимал лишь посредственное участие. И в этом была, по моему убеждению, главная причина повышенного чувства ответственности нашего героя за сестёр. В школьные годы эта ответственность выражалась лишь эпизодично и не осознавалась. Но в подростковом возрасте, когда сын начал вступать с отцом в прямые конфронтации, эта ответственность приняла более явные формы. С одной стороны, как я уже сказал, не имея высоких нравственных примеров, сын последовал по стопам отца и также начал проявлять тяготу к выпивке. Отец приветствовал сына, когда тот разделял с ним собутыльные интересы, и начинались такие посиделки позитивно. Но как только степень опьянения доходила до определённой стадии, наружу у сына выползало его внутреннее неприятие отцовской позиции, и это находило воплощение в конфликтах с отцом.

Сыну хотелось показать отцу, что он неправ, выбрав такой образ жизни. И часто всё делал наперерез отцу. Отец, находясь при советской власти на обочине жизни и не разделяя общесоветских патриотических настроений, презирал все области деятельности, которые считались прогосударственными. Он презирал полицейских, врачей, но более всего – военнослужащих, как олицетворение милитаризированной сущности советского государства, которое определило военнослужащих в разряд интеллигенции, то есть образцов высоконравственных людей. Это откровенно бесило отца.

Так вот. Сын, желая насолить отцу, выбрал для себя путь военнослужащего. Вопреки всяческим советам отца, который склонял его к гражданской специальности, к поступлению в профессиональное училище, сын поступил в военное училище. Мать и сёстры поддерживали его и каждый раз, когда наш герой возвращался домой на побывку, красивый, стройный, в военной форме, обласкивали его своим вниманием. Отец же в эти дни старался пребывать вне дома и обществу сына предпочитал общество своих товарищей собутыльников.

И вот здесь то, Ларочка, нам и нужно вывести на сцену истории нашего героя его друга, вам уже знакомого – Алексея Григорьева. Они дружили со школы. После чего их дороги на некоторое время разошлись. Сугробин выбрал путь офицера. Григорьев же остался на гражданке и поступил в коммерческий колледж. Но случилось так, что Григорьев начал проявлять интерес к младшей сестре Сугробина. У них завязались отношения. И может быть, наш герой не был бы против этих отношений, если бы не одно НО. Дело было в том, как к личности Григорьева относился отец Сугробина. Он в нём буквально души не чаял! Принимал его в своём доме так тепло, как обычно отцу свойственно принимать своего сына и как он никогда не встречал собственного сына. Разумеется, это был своего рода отцовский протест против выбора сына, да и в коммерческой деятельности Григорьева он видел своего рода противопоставление советской идеологии. И с неподдельным интересом отец слушал рассказы Григорьева о счастливом демократическом будущем России. Надо ли говорить, что такое положение дел выводило нашего героя из себя?

Ларочка понимающе покивала головой.

– После развала СССР, – продолжил доктор, – Григорьев нашёл выход для своих коммерческих способностей и – как тогда говорили – выбился в люди. Сугробина же ждала нелёгкая участь постсоветского офицера – выживаемость при новых свободнорыночных условиях. Он начал презирать себя за то, что для собственной выживаемости вместо того, чтобы выполнять свой естественный офицерский долг, ему приходилось отправлять взводы солдат на строительство дач для «новых русских». Поэтому, как бы странно это ни прозвучало, начавшуюся тогда войну в Чечне он воспринял как спасение, как возможность наконец зарабатывать на жизнь тем, чему его учили.

Отец, разумеется, воспринял это решение сына крайне негативно и, находясь в тот момент в изрядном алкогольном опьянении, бросил ему: «Можешь нахуй оттуда не возвращаться!»

Здесь Ларочка осмелилась прервать доктора, задав, по её мнению, важный вопрос:

– И в этом случае, Дмитрий Борисович, вы также полагаете, что отец не виноват?

– Благодарю за своевременный и такой правильный вопрос, Ларочка. Конечно же, и в этом случае отец не виноват. На самом деле он пытался оградить сына от слепого следования рабской государственной идеологии. Ведь по его мнению именно эта рабская идеология привела его, отца, к нищете.