Барриор достал из кармана и протянул старейшине фамильный перстень.

– Ты помнишь меня, Ноктич? Я Барриор Бассорба, сын Бардезана. А это Колцуна, она со мной. Нам нужна твоя помощь.

– Бардезаново чадо… Ой ли? Ино тот совсем отрок, а ты уже мужеской стати.

– Так ведь много лет прошло, когда ты меня в последний раз видел. Вот я и вырос.

Такое утверждение, кажется, поставило старейшину в тупик.

– Много лет, говоришь. Возможно так, но нельзя ведать точно… А ты коим образом здесь оказался? Что-то не припомним мы, что тебя приглашали. Ужо на наш День Рождения пришли? Ино подавайте подарки.

– Я ищу отца, – терпеливо сказал Барриор. В помутнелом мире Ноктича царил вечный День Рождения, поэтому это его замечание он пропустил мимо ушей. – Говорят, он спустился в Подземелье неделю назад и не вернулся. Давно ты его видел?

– Давно. Недавно. Не ведаем. При нас он ни в какое Подземелье не спускался, мудрому человеку там делать нечего, а шастают туда одни лодыри да грубияны. Ходили уже и спрашивали. Надземный властитель со своими алябардистами.

– Вокил? Или Дуло?

– Точно, точно. Или Дуло, не ведаем.

Барриор вздохнул. От разговора с Ноктичем начала болеть голова.

– А кто бы ему мог помочь спуститься вниз? – встряла Колцуна. – Может, кто из подземцев знает?

– Не ведаем. Поспрашай, но наших мало осталось ныне. Все исчезают неведомо куда.

– Как исчезают? – насторожился Барриор.

– Да так. Был – и нету. Печально се – совсем уже не с кем словом перекинуться. Токмо мы мним, что подземцы сами уходят. Мы мним, что не по своей воле, а как в старые времена, зову Некроманта подчиняясь. Ох и боязно нам, что он вернулся и снова сделает нас безразумными. Что до Бардезана, мы и так все ведаем, хоть никто нашего мнения не спрашивает.

– И что же ты знаешь, Ноктич?

– Он отправился в Грибные Пещеры, знамо ведь.

– Почему именно туда?

– А вот гляди, – Ноктич отвел полу своего одеяния, и Барриор увидел гроздь небольших бледных грибов, спускающуюся по боку мертвеца в сторону паха, забираясь сужающимся концом плесневатого архипелага за край штанов. – Мы не мучаемся людскими недугами, вот только начали грибы расти на нас, как на пнях трухлявых. Уж очень мешают, когда разрастаются. Бардезан, единственный из надземцев, тщился помочь с этой напастью. А где искать микстуру, как не в Грибных Пещерах? То-то. Вот он туда и навострился, мнится нам.

Весь мир, конечно же, крутился вокруг Ноктича и его забот. Барриор залил огонь в печке водой из фляги старой цыганки, потом выгреб золяную грязь и головешки, скрывая следы их присутствия.

– Спрячешь нас ненадолго? Возможно, нас будут искать люди Вокил. Скажи, что нас не видел.

– Единственно из почтенья к твоему отцу – однако ж не к тебе! – позволяем вам укрыться в нашем жилище. Был и у нас сынок когда-то. Шебутной был малый да ласковый, уважал отца. Не любо нам, что Некромант, злыдень, вместе с нами сынка не оживил, ино вместе интереснее было бы вечность коротать. Вот было дело…

– Спасибо тебе, Ноктич.

– Пустое. Пока уходите. Во время бури из Подземелья в град крыс полчища поднялись, мнится нам, что скоро сюда снова властитель с алябардистами прибудет – Ловцов Крысиных требовать. Мы благоволим совам и кротам, крысы же вызывают у нас ненависть лютую. Крысы се твари препакостныя, ежели…

– До свидания, Ноктич.

– Раз ты скучаешь по сыну, – вдруг сказала Колцуна, с интересом посмотрев на старейшину. – почему не отыщешь внуков или правнуков? Ведь род твой, наверное, на сыне не прервался.

– А на кой нам они, если мы их и в глаза-то не видели? От них, небось, и подарка на День Рождения не напросишься. Вот что. Ради нашей доброты, окажи услугу. Ты женщина немолодая и скоро умрешь, замолви словечко, чтобы нас на твои похороны пустили? Очень нам это любо будет.

***

Мужчина и женщина выходят из дома шарфоголового. Странная парочка. Плохо видно, но запах есть запах. От него: рыбой, потом, железом, вином, дымом, кровью, землей. От нее: дымом, лошадьми, медью, хлебом, сыром. Грызу камень от любопытства. Наблюдать. Выжидать.

***

Крысиные Ловцы вызывали у Чигары Вокил едва сдерживаемое чувство гадливости. Вот они – четверо. Стоят, расхлябанные, словно из них кости вынули. На ногах сапоги с металлическими набойками, на плечах дурно пахнущие плащи из крысиных шкурок, на лицах – маски. За плечом у каждого – зачарованная флейта, игрой на которой они и приманивают крыс. Черепа грызунов – безмолвные трофеи – чудовищными бусами свисают с их плеч. Издалека может показаться, что это жемчужные нити, нелепые на таких страшилищах.