Шрифт:
Закрывает глаза, губы дрожат.
Болезненно улыбаюсь.
— А в той, другой, замуж за меня пойдешь?
— Пойду…
— Сына родишь?
— Рожу…
— Круто!.. — мечтательно вздыхаю я.
— А в этой — исчезни, пожалуйста. Я при тебе не могу это всё… Тошно. Не хочу ничего.
— Бывает… И у меня было. Может, тебе пиявок поставить? Твоя? — киваю на гитару, висящую на стене.
Снимаю, расчехляю. Сижу рядом с ними, играю.
"Чайф — В ее глазах".
— "Е-е-есть ещё здесь хоть кто-то кроме меня…".
— Литвин! — приоткрыв дверь шепотом зовёт Сергей.
— Что? — замираю.
— Ты чего застрял здесь?
— Ещё игвай! — открывает глаза Тико.
— Тико успокаиваю…
— Да?.. Ну ладно.
— "Есть ещё здесь хоть кто-то…". Прорвёмся, подружка!
Глава 30 — Признания в любви
Дом спит.
Я сижу "на камерах". Ночную смену досиживаю я, Тигран отсыпается.
Переписываю телефон его брата. Надо бы его сюда не пустить. А потом "удалить" и Тиграна. Тогда дом будет под моим контролем.
Запоминаю просматриваемые зоны и слепые.
Кабинет — слепая. Спальня Эльдара — слепая.
Спальня Тико — просматриваемая. Но не вся. Есть пара дырявых мест.
Спальня Тати — тоже просматриваемая. Только ракурс на дверь. Кровать и ванная не видны. Но ее там нет. Она спит с дочкой.
Включаю звук одной из камер, подслушивая разговор между Сергеем и Эльдаром.
Эльдар укумаренный вхлам.
Нет у меня к этим камерам доступа и быть не может. Потому и — только Тигран с братом за камерами тусуются. А это форс-мажор, что я за камерами остался…
Интересный между ними разговор! Вроде бы и ничего такого, но зная бэкстейдж, интересная картина получается.
Вижу, как Сергей поднимает взгляд на камеру.
— Эльдар Валерьевич, у нас Литвин на камерах, — обрывает его вдруг. — Мало ли…
— А-а-а… — нетрезво оскаливаясь, машет рукой. — Давай поспорим, что пялится на мою жену? Все вы пялитесь…
— И все же.
— К обеду приедут люди. Подними пораньше повара и прислугу. Пусть запекут осетра, и вообще… Стол пороскошнее накроют. Водку дорогую, коньяк, вискарь. А завтра — сними мне бизнес-апартаменты для встречи с журналистами.
— Может, их тоже сюда? Как Вы поедете?
— Нет. Об этом месте они знать не должны. Официально я живу в квартире, в Москве. Вдруг какой форс мажор и кто-нибудь из них узнает Сударскую. Она же журналистка в прошлом… Нам этого не нужно. Официально мы разошлись до того, как она села. А Тико не записана на меня. Вникай в дела быстрее, Сергей, тупишь…
— Я понял. Так, а что по Сударской? Так и будем держать ее здесь? Может, их выслать куда?
— Невыездная…
— Сибирь большая.
— Нет. Она моя жена. И будет жить со мной. Все равно, если захотят достанут везде.
Слежу по камерам, как Сергей уходит отсыпаться. Эльдар выключает свет, отрубаясь прямо на диване в гостиной.
Дозваниваюсь до Йоды.
— Что случилось?! — вздрюченно.
— Спокойно. Все под контролем.
— Какого ночью звонишь тогда? Я чуть сердце не выплюнул от адреналина…
Слышу, как зевает.
Объясняю ему.
— Короче, Тим, тебе могут позвонить, не отказывайся.
Кручу сигарету в пальцах, делая глоток кофе.
— Танго… Я с детьми никогда не работал. Я на них с безопасного расстояния любуюсь. У меня квалификации нет. Дети и взрослые — это разные вселенные.
— Похуй. Ты мне нужен. Уверенно ври, что работал. Тико — контактная и хорошая девочка. Будете имитировать терапию. А может и правда чем поможешь.
— Как ты там?
— Ортезы очень спасают. Без них бы уже не поднялся.
— А что вообще происходит?
— Вопрос хороший…
Перебираю на столе бумаги. Среди них листовки с призывом голосовать за кандидата… Эльдара Валерьевича Сабирова. Отретушированный фейс Эльдара с доверительной улыбкой. Какие-то лозунги. Дорогая бумага. Яркие цвета.
— Сабирова готовят как общественного деятеля, депутата. Думаю, с дальнейшей перспективой — до самого верха. Но за ним стоят какие-то криминальные жесткие типы. Влиятельные. Он их боится, как мне показалось.
По крайней мере, говорит с ними по телефону очень бледно.
— И ещё — он в сфере интересов фейсов. Я, ты знаешь, сначала подумал, Зольникова хочет его посадить. А теперь думаю — нет… Все сложнее. И, короче, он тогда за Татико не сел, потому что его репутация продана, понял? Этим типам. Это их вложенные бабки в избирательную кампанию. Они бы потребовали их назад. А у него столько нет.