Шрифт:
— Можно, вас пригласить?..
Литвин!
Глава 54 — Танго
Я держу ее за руку, смотрю ей в глаза… И не могу даже въехать, что вокруг полно людей.
И ярко чувствую то, что ни к одной другой женщине не чувствовал… восторг, примитивную мужскую ревность и страх потерять.
Она здесь очень органична, я — нет. Я ее "такую" не чувствую "своей девчонкой".
В груди взрывается горячим порывом — присвоить. Нахально и публично. Моя всё ещё?
Мое тело двигается машинально. "Проходка", закручиваю ее — заставляя вильнуть влево-вправо.
— Боже мой, я сейчас в обморок упаду, — нервная усмешка.
— Я держу тебя…
Уверенно наклоняю назад, дёргая сразу к себе.
— Оу! А-а-а… — панический шепот. — Я не умею!
— Расслабься… Я — умею. Просто подчиняйся моему телу.
— Так вот почему ты — "Танго"! — с истеричным смешком всхлипывает она.
Касаемся на мгновение губами, застывая.
— Какой кошмар… — скользят ее губы по моим.
— Почему?
Втыкается носом в мою скулу, заставляя отвести от нее взгляд и бросить его в сторону.
Многие женщины замерли, разглядывая нас.
— Стервятницы будут откусывать от тебя налету. Придется носить с собой рогатку, — шепчет мне в ухо.
И я расслабляюсь немного, ловя в этой изысканной женщине свою оторванную Тати.
— Ха…
— Ведь, если женщина положила глаз на твоего мужчину, значит, у нее лишний глаз, — с шутливой угрозой.
— Пощади женщин, снайпер.
— Девочки там тебя затискали, наверное… — ревниво.
— Нет. У меня только одна девочка. И я ее жду.
Только одна женщина была со мной, когда я был без ног и без члена. Других для меня больше нет.
Мы шепчем одновременно:
— Хочу тебя…
— Соскучился…
И как пьяные замираем, обрывая движение.
— Сколько ещё? — веду костяшками пальцев по ее лицу.
— Скоро.
— Как ты там?
— Не волнуйся. Я на особом положении.
Музыка заканчивается, меняется на другую. Отпускаю ее, вставая рядом.
— Кстати, о ревности… Ты роскошна, — хмурюсь болезненно.
Обвожу взглядом зал.
— Бизнесмены, политики, генералы… Сильные мира сего. Я простой боец. То в деревне тусуюсь, то по сборам. Сбежишь от меня?
— С ума сошел? Я, может, только в этой деревне и была счастлива… — вытягивает канапе из тарелки на шведском столе. — Пусть все сильные мира сего идут к черту! У меня широкоплечий боец танго танцует и трахается как бог… И с ним ничего не страшно. Дура я, что ли, сбегать?
Смеемся, касаясь пальцами.
— Есть хочешь?
— Безумно!
У самых страстных женщин всегда отличный аппетит! Тати из них…
Закатывает от наслаждения глаза, засовывая в рот и снимая с палочки оливку.
— М-м-м… Как вкусно. Черт… Генерал смотрит…
Мы сбегаем от внимательных глаз Зольникова, теряясь в толпе. Я прихватываю для нее панна-котту с апельсиновыми дольками в шоте.
Останавливаемся у панорамного окна. Смотрим на ночную Москву. Держимся за руки.
— Тико… — сжимает она мою руку.
— Вчера с тёткой отправил их в детский санаторий для "наших". Там специалисты хорошие, нервную систему подлечат. Тетка в ней души не чает. Разбалует, конечно… Ну и пусть. Девочка должна быть балованная. Держи…
Отдаю ей письмо-рисунок от Тико. Лист весь изрисован. Там много посланий.
Тати и я держим ее за руки. Сверху надпись "мама и папа". Много ещё разных персонажей из ее новой реальности. Все подписаны. Есть даже Эльдар где-то с краю. Тетка ее учит, что надо прощать людей.
Тати рассматривает.
— А это что? — ведёт по рисунку пальцем.
— Это у тебя братик в животе. Ей снился сон, что у нее будет младший братик. Я обещал проработать этот вопрос, — усмехаюсь.
— А это? — показывает на непонятные каракули у себя над головой.
— Это ангел. Тетка у меня верующая. Вот научила ее маме ангела нарисовать. Мы тебя очень ждём…
— Так… Я сейчас рыдать буду. Эвакуируй меня.
За руку втягиваю ее на лестницу за шторой, а потом в какое-то подсобное помещение.