АП: Например, какие?

СВ: Скажем, имеется «Сага о Хрольве Пешеходе», где вокруг исторического по имени персонажа, основателя Нормандии во Франции (о чем, впрочем, в самой саге ни слова не сказано), разворачивается целая фэнтезийная эпопея с противостоянием добра и зла, демоническими врагами и битвами волшебников, – все это на территории Северной Руси. При этом любопытно, что ядро саги отдаленно напоминает наше сказание о «призвании варягов». Но скандинавскими источниками дело не ограничивается. Есть, допустим, венгерские хроники, не менее фантастично описывающие переселение венгров на восток и, в частности, их проход по территории Южной Руси в конце IX века.

АП: Очень интересно…

СВ: А я о чем… Так вот, если мы сопоставим весь материал о древнейшем периоде (особенно у тех народов, где информация проверяема по современным источникам) с исторической реальностью того времени, описанной в нашем русском летописном материале, то мы поймем, что документального изложения событий IX – первой половины X века от русских летописей ждать не следует.

АП: Почему?

СВ: Это предания, это уже интерпретация, причем интерпретация воспоминаний нескольких знатных семейств, северного, в основном новгородского происхождения, которые подавали информацию нашим летописцам.

АП: В которой заинтересованы лично?

СВ: Конечно! Надо еще иметь в виду важный момент, что летописцы наши не пользовались родовой памятью самой династии. Никаких ссылок о сведениях, полученных от князей, – нет. Есть только ссылки на беседы со знатными людьми: с Янем Вышатичем – киевским тысяцким, сыном новгородского воеводы, с Гюрятой Роговичем, – ладожским, а затем новгородским посадником. Вот от кого летописцы черпали родовую память о древнейших периодах истории Руси. А для них, конечно, было важно подтверждение их собственного благородного происхождения.

АП: Позвольте, но мы все выросли на Несторовой «Повести временных лет» и всегда восхищались подробной хронологией этого предания.

СВ: Действительно, в исторической памяти восточных славян начало русского летописания неразрывно связано с именем преподобного Нестора Печерского, и с названием его главного труда: «Повесть временных лет». И тем не менее, нужно осознавать и тот факт, что «Повесть временных лет» – это памятник не того времени, когда происходили древнейшие описываемые в ней события. Надо осознавать, что, когда мы говорим «позвали варягов», мы используем предание, записанное спустя двести лет. А кроме того, оно существует в двух версиях. Одна – версия так называемого «Начального свода» Никона Великого. Вероятнее всего, эту летопись создали под руководством Никона в начале 80-х годов XI века, когда он был игуменом Киево-Печерской лавры. Здесь дат еще почти нет. А вторая версия, подписанная именем Нестора Летописца, – это южнорусская редакция обширного летописного труда, «Повести временных лет». Основанная на Начальной летописи, «Повесть» продолжила летопись до первых десятилетий XII века, и, помимо того, поставила историю Руси в широкий контекст мировой.

АП: Очень интересно…

СВ: Но тем не менее, еще Карамзин 205 лет назад совершенно справедливо заметил, что вся наша ранняя летописная хронология появилась неизвестно откуда, поскольку в то время народ не владел письменностью и, конечно, точные даты никто не запоминал. И если Карамзин еще использовал летописную хронологию, поскольку мог себе это позволить на раннем этапе развития науки, то сейчас большая часть ученых склонна считать, что эта хронология не точна.

АП: Ясно. Хорошо, давайте вернемся к нашей теме. А что представляла из себя территория, населенная восточными славянами на протяжении IX века?

СВ: И по археологическому материалу, и по сообщениям иностранных авторов, и по сопоставлению с другими народами на этапе предгосударственного развития мы можем представить славянское общество того времени как общество, в котором очень большую роль играли родовые начала. Они определяли круг брачных связей, обязывали к кровной мести, определяли права первопроходцев на земли и так далее. Существовали и общины, и объединения родов, во главе которых стояли князья. И таких объединений было множество, во всяком случае около сотни только исследованных гнезд славянских поселений, которые центрировались вокруг городищ-убежищ, святилищ, просто больших поселений, где нередки богатые находки, свидетельствующие, что хотя бы одна-две семьи были людьми состоятельными, составляли элиту. Эти состоятельные люди могли иметь несколько жен, рабов, наложниц, могли заготавливать много продуктов. Но, в целом, уклад таких объединений был достаточно прост. Элита образовывалась из людей, чаще связанных со жреческой, реже, – с воинской функцией, в связи с образованием воинских дружин. Мы знаем из зарубежных источников о таком вот объединении, своеобразной федерации, хорватских племен в Прикарпатье. Это довольно развитая культура, еще не городская, но идущая по этому пути и находящаяся под влиянием с юга – Болгарии, с запада – Моравии, а через их посредство, соответственно, – западноевропейских государств и Византии.

АП: То есть, если бы этот путь продолжался, то…

СВ: Если бы этот путь продолжался, то, вероятно, на восточнославянских землях произошло бы образование нескольких государств, как это произошло в южнославянских землях, особенно в юго-западной части славянского региона, где вот такие крупные племенные союзы переросли со временем в отдельные государства. У нас на восточнославянской территории существовало четыре больших культурных региона, не считая только заселяемого славянами Волжско-Окского междуречья. И в рамках этих регионов – до полутора десятков вот таких вот племенных объединений, которые в IX веке объединялись, видимо, не общей властью, а общим самосознанием, происхождением от одних предков и общими верованиями.

Если бы восточные славяне двигались в этом направлении, то рано или поздно сложилось бы некоторое количество государств на восточнославянской территории. Но, говоря мирским языком, история рассудила иначе, и мы видим, что в IX веке в Восточной Европе появляется сила, которая, в конечном счете, поверх племенных границ, создала собственное политическое объединение вдоль проложенных ею речных путей и, из находящихся на этих путях форпостов, постепенно установила контроль над племенными территориями. Сначала формальный, через сбор дани, и уже в течение X века, постепенно, – государственный. Эта сила – древнейшая русь. Русь как самоназвание людей, как этноним, самоназвание общественной группы, но еще не как название государства.