Когда мы отъехали недалеко, весь Хохотуй уже вовсю пылал.

* Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова, глава 7, ст. 18–19.

Я стоял и смотрел, как языки пламени, потрескивая, торопливо и алчно пожирают деревянные стены избы. Отсветы огня отражались в широко раскрытых глазах Мони-Зубатова, который тоже завороженно смотрел на пожар и был сейчас чем-то похож на измученного вампира.

— Решил покончить с этой проблемой кардинально? — беззлобно поддел меня Енох, — Зря, Генка, ой, зря. Гордиев узел, конечно, хорошо взять и разрубить одним взмахом, но, как показывает практика, сама-то проблема никуда не денется.

— Что-то тебя в дебри философии потянуло? — ответил Моня и тут же, ни к селу, ни к городу, добавил, — интересно, где же Мими?

— Почему ты вдруг о ней вспомнил? — спросил я, — гуляет где-нибудь. Играет в куклы.

— Непохоже на неё, — задумчиво проговорил Моня, — такое приключение она бы никогда не пропустила. Может, случилось что?

— С Мими? — засмеялся Енох, — скорее со всем миром что-то может случиться, но только не с Мими!

— А как же тогда она такой стала? — глядя на пожар и ни к кому не обращаясь, спросил Моня.

Вопрос повис в воздухе.

Налетел порыв ветра, горько пахнуло раскалённой гарью.

— Хоть бы на лес не перекинулось, — поморщился Моня и отступил на два шага назад.

— Ты, Моня, как в тело Зубатова попал, стал таким же пижоном! — ехидно прокомментировал Енох и спохватился, — так, а где наша загадочная крестьянка?

— С телегой вон там возится, — не оборачиваясь, махнул рукой Моня, — что-то там с хомутом у неё, неполадка какая-то.

— Так ты бы помог, — лукаво сказал Енох и заговорщицки подмигнул мне.

— Я в этом не разбираюсь, — сердито отмахнулся Моня, — кроме того, она к такой работе привычная, а мне, чтобы понять, нужно курсы повышения квалификации заканчивать.

Енох насмешливо и многозначительно фыркнул.

Замолчали. Долго стояли, глядя, как трещит изба и языки пламени ненасытно лижут доски.

— Что-то не перекидывается огонь на другие избы, — задумчиво сказал Енох, — надо было с двух-трёх сторон поджигать.

— Устал я бегать, — отмахнулся я, продолжая наблюдать. Пламя и вправду «топталось» на одном месте. Так что я уже решил сходить и поджечь другие дома. Но было лень и я надеялся, что ветер завершит работу.

— А крестьянка-то наша тю-тю! — к нам подлетел Енох.

— В каком смысле тю-тю? — спросил Моня, не поворачивая головы. — Только не говори, что умерла.

— Нет, хуже, — злорадно ответил Енох, — уехала она. Сбежала. Тю-тю!

— Но у неё же хомут…

— Говнют у неё! Я говорю, она обвела вас вокруг пальца! — вспылил Енох, — и где теперь её искать?!

— Не вас, а нас, — рассеянно поправил его Моня, — ну и хрен с нею, раз сбежала. Мало ли у нас своих проблем. Главное, чтобы лошадей наших не увела. А то пешком идти далеко. Да и Гудков потом голову за лошадей оторвёт.

— А как же выяснить страшную тайну? — желчно подколол нас Енох, — последний свидетель, который хоть что-то мог сказать по этому поводу, да и тот сбежал!

— Там целая пятихатка свидетелей, — поморщился Моня.

Я решил прекратить балаган и расставить все точки над «и»:

— Сбежала, так сбежала. Нечего рыдать по этому поводу. Догонять её тоже не будем. Сейчас возвращаемся домой, отдыхаем. А вот завтра наведаемся в пятихатку. Прямо к ней в гости.

— А я думаю, мы её в пятихатке не найдём, — возразил Енох.

— Вот завтра и убедимся, — отмахнулся я и первым пошел седлать лошадь.

Мы выехали на лесную дорогу, которая вела от Хохотуя прямо в Хлябов. Запах гари постепенно уменьшался, хотя порывы ветра усилились и периодически швыряли нам в лица вонь от пожарища.

— Ну и провонялись же мы, — раздраженно проворчал Моня, кутаясь в свой кургузый полупердончик.

И тут внезапно грянул гром и небо потемнело, обильно пролившись дождем. Мы пришпорили лошадей и понеслись в сторону города. И хоть дорога не отняла у нас много времени, но вымокли все до нитки. А Моня-Зубатов так вообще начал хлюпать носом и совсем расклеился.

Поэтому, когда показался дом, где жили агитбригадовцы — все вздохнули с облегчением. В здание мы ворвались под стеной воды.