— Что ж, — адский король окинул взглядом собравшихся, — похоже, все здесь. Тогда начнём.

В воздухе поплыл чистый звук гонга, заставляя умолкнуть шепотки. А мессир Велиал повернулся к подсудимой и, глядя ей в лицо, заговорил неожиданно низким голосом:

— Белинда, третий чин, что вверен мне. Ты обвиняешься в попытке сговора с Раем с целью передавать им информацию о происходящем в Аду, а следовательно в предательстве Ада, мессира Люцифера и меня, как твоего сюзерена. Признаёшь ли ты это?

По знаку адского короля один из стражников взмахом кинжала освободил Белинду от кляпа, попутно срезав прядь волос.

— Нет, — Падшая выпрямилась со всей гордостью, на какую была способна. — Я невиновна, мессир.

«Дура», — устало подумал Дин. А мессир Велиал со скучающей миной обернулся к Аиму.

— Уважаемый герцог, могли бы вы?..

— Конечно, мессир, — кивнул тот, и к Белинде по воздуху поплыл голубой знак, принуждающий говорить правду. Падшая инстинктивно попыталась от него уклониться, но знак коснулся её рта и растаял. А мессир Велиал повторил:

— Белинда, третий чин. Признаёшься ли ты в предательстве Ада, мессира Люцифера и меня, как твоего сюзерена?

Было видно, что Падшая сопротивляется, однако долго противостоять силе великого герцога она не могла.

— Да, — наконец просипела Белинда, и по её щеке сбежала крохотная слезинка.

— Итак, дамы и господа, — обратился адский король к присутствующим, — вы слышали, что под знаком правдивости Белинда признала свою вину. А наказание за предательство, как мы все знаем, в Аду одно. Коцит.

— Нет! — У осуждённой подкосились ноги, и она упала на колени. — Нет, мессир, умоляю! Что угодно, только не Коцит! Это была глупая ошибка, я клянусь, я никогда!.. Я искуплю, докажу, что достойна Ада, я… Только не Коцит!

И Белинда самым жалким образом разревелась.

— Хочу обратить ваше внимание, мессир, — Дин заговорил впервые за всю церемонию, — что де-факто предательства не случилось. Более того, оно не могло случиться, поскольку Рай в принципе не пользуется методами шпионажа. Исходя из этого и основываясь на принципах справедливости, я считаю вечное заточение под лёд Коцита несоразмерным совершённому преступлению. И прошу вас пересмотреть принятое решение в пользу смягчения наказания.

Над обрывом установилась гробовая тишина. Редко кто осмеливался возражать мессиру Велиалу, и ещё реже это заканчивалось для возражающего благополучно.

— Я вас услышал, господин Судья.

У Дина было ощущение, словно он стоит под обжигающе ледяными порывами арктического урагана.

— Благодарю, мессир. Но я прошу вас ещё и прислушаться.

Рот адского короля сжался в тончайшую линию. «Кажется, следующим в Коцит отправлюсь я, — с пугающей отрешённостью подумал Дин. — Жалко, что Эйприл… Хотя, так для неё будет даже лучше. Всё равно у нас нет будущего».

Однако мессир Велиал вместо ответа наглецу повернулся к конвоирам Белинды и коротко велел:

— Сбросить.

Падшая захлебнулась очередным рыданием.

— Мессир! — Дин едва не сделал шаг вперёд. — Пусть вы не хотите менять своё мнение, но раз возникли разногласия, отложите казнь! В конце концов, в числе преданных был назван мессир Люцифер, так не стоит ли узнать и его мнение о наказании Белинды?

— Что точно не стоит, так это отвлекать его по мелочам, — адский король подчёркнуто не смотрел в сторону Дина. — Со своими вассалами я способен разобраться самостоятельно. — И прикрикнул на стражников: — Выполнять!

Дин открыл рот для нового протеста, однако стоявший рядом герцог Аим предупреждающе коснулся его локтя.

— Бесполезно, господин Судья, — тихо сказал он. — Подумайте лучше о себе.

И Дин, до боли в челюстях стиснув зубы, мог только смотреть, как распахнувшие кожистые крылья стражники подхватывают визжащую и извивающуюся Белинду, как заносят её над замёрзшим озером и отпускают. Как она, не переставая кричать, летит вниз, как ледяная корка вдруг взрывается сотнями белёсых рук с жадно скрюченными пальцами, как они хватают Падшую и утягивают её в чёрную воду. Как на глазах исчезает полынья — бесследно, будто ничего не было, — и лишь эхо крика всё ещё мечется надо льдом испуганной птицей.

Когда поверхность озера вновь обрела нетронутый вид, Дин, нарушив все мыслимые правила этикета, молча развернулся и поднялся в воздух.

Так мерзко и тошно ему не было очень давно.

Возвращаться в шале было глупо, только находиться в Аду он не мог физически, а о его неравнодушии к утёсу Семи Ветров знали слишком многие. Дину же хотелось тишины и одиночества, и чтобы в ушах наконец перестал звенеть последний вопль Белинды.