— А как насчёт ревности? — поддел он вслух.

— А что насчёт ревности? — Эйприл самую малость отстранилась, чтобы посмотреть снизу вверх. — Если ты обо мне, я не ревновала. Ты же не моя — да и вообще ничья — собственность. Это просто, ну, земные ассоциации. Ревности с любовью, а любви — с тем, что я, — она чуточку покраснела, — чувствую. Как последний кусочек головоломки, без которого не ясен её смысл.

— Я так и думал, — кивнул Дин и, не собираясь противиться искушению, склонился над ней. И вновь застыл, ощущая тепло, но не касаясь губ. Вновь давая выбор.

— А вот ты боишься, — щекотно выдохнула Эйприл.

— Да. — Балансируя на самой грани, Дин скользнул губами вдоль щеки к виску. В миллиметре от лилейной гладкости кожи. — Ад не для тебя.

— Всё будет хорошо, поверь.

«Рад бы, да не могу»

Потому что кому, как не Дину, знать, насколько мир после Раскола жестокая штука. Особенно к тем, кто осмеливается идти против его основ.

Пылающий фламберг, занесённый над светлой фигуркой.

Дин зло отмахнулся от воспоминания. Второй раз это не повторится. Он сумеет защитить Эйприл — хоть от Велиала, хоть от Михаила, хоть от самого Бога.

— Дин. — Его закаменевшую скулу ласково погладили тонкие пальцы. — Я понимаю, для тебя это сложно, но, — заминка, — попытайся довериться Отцу.

С горьким смешком Дин поймал девичью кисть и легонько мазнул губами по запястью, заставив бешено запульсировать голубую жилку.

— Это не сложно, это невозможно. Так что давай ты будешь доверять ему за нас двоих.

— А ты? — опечалено спросила Эйприл.

— А я — готовиться к всевозможным подвохам. Например к тому, что даже ангел может простыть.

И, не желая продолжать разговор, Дин ловко подхватил девушку на руки.

— Эй, я сама могу идти! — переполошилась та.

— Не сомневаюсь в этом.

Дверь шале распахнулась, как живая.

— Тогда отпусти меня! — не сдавалась Эйприл.

— Зачем?

Как был, с драгоценной ношей на руках, Дин опустился в кресло у камина и поджёг знаком огня оставшиеся со вчерашнего вечера поленья.

— Тебе точно удобно? Может, я пересяду?

Так она из-за этого ершится? Пф-ф!

— Точно, — Дин безжалостно пресёк попытку сбежать. А потом, внутренне забавляясь, продолжил с серьёзной миной: — И хочу тебя сразу предупредить: если будешь так ёрзать, не жалуйся потом на последствия.

— Последствия? — непонимающе переспросила Эйприл. И вспыхнула до корней волос, верно расшифровав красноречивый ответный взгляд.

При виде такой реакции Дин не сдержал смешок.

— Ну-ну, — он легонько провёл ладонью по мягкому золоту прядей. — Не переживай, я всё-таки демон, и умею управлять греховными порывами.

Всё ещё смущённая Эйприл уткнулась носом ему в шею и пробормотала:

— Да я, в общем-то, не против. Только не умею ничего.

— Не против? — Фразу о неумении Дин отбросил, как несущественную. — Разве для тебя это не?..

— Нет. Я ведь говорила, любовь — не грех. Ни в одном из своих проявлений.

Завидная убеждённость. По-настоящему завидная. Но в любом случае торопиться не стоит, ведь если с ней что-то случится…

— Не бойся.

Похоже, Дин слишком расслабился, раз его мысли получилось так легко прочитать. А Эйприл, не иначе как желая добавить словам весомости, приподнялась и решительно прижалась губами к губам.

Её действительно нельзя было назвать мастерицей поцелуев, но собственническая часть Диновой натуры видела в этом исключительно преимущество.

«Только моя».

Тем более что новые знания Эйприл схватывала налету и сама не стеснялся экспериментировать, целиком отдаваясь действу. И совсем скоро выяснилось, что застёжки на платье — полнейшая ерунда, а оторвать ладони от горячего атласа кожи — совершенно нереально. И вообще, не перебраться ли им на ковёр? Ворс достаточно мягкий, и если Эйприл останется сверху...

— Так, стоп.

— Почему? Я что-то не так делаю?

Их лица всё ещё были настолько близко, что одинаково шумное дыхание казалось одним на двоих.

— Всё так, — если бы Дин не опасался сорваться, он бы поцеловал девушку в соблазнительно яркие губы. — Но давай не спешить.

Долгий взгляд. Тихий вздох.

— Ладно.

Они вернулись к прежнему положению, и голова Эйприл снова удобно легла Дину на плечо. Потрескивали поленья в камине, по крыше веранды деликатно постукивал дождь.