Майор Белло призадумалась, закусив от напряжения мысли нижнюю губу. Ее идеально очерченные бровки сосредоточенно сошлись на переносице. Казалось, девушка мысленно перебирает в уме самые экзотические и необычные названия, пытаясь выбрать из них наилучшее. И вдруг ее лицо озарила хитрющая улыбка.

— «Черная пантера», — победоносно выпалила Наэма и посмотрела мне прямо в глаза, силясь предугадать реакцию. — Ну, как вам? По-моему, в самый раз для корабля с иссиня-черной броней. Мощь, грация и смертоносность в одном флаконе! Главное, чтоб вы не возражали, шеф…

Я внутренне хмыкнул. Ай да Наэма, ай да хитрюга! Прямо в яблочко угодила своим наименованием, не придерешься. Вроде как и цвет обшивки навеял, а с другой стороны ненавязчиво подчеркнула особенности собственной внешности. Я постарался сдержать ухмылку и сохранить невозмутимость. В конце концов, какая разница, как называется корабль — хоть горшком обзови, лишь бы на врага страх наводил и в бою себя достойно показывал. Имя это так, условность, чистая формальность.

— Дело хозяйское, — равнодушно пожал я плечами, стараясь не подать виду, что меня позабавили экзерсисы Наэмы по части корабельной геральдики. — В свое время я собственный флагманский крейсер вообще назвал именем обычного эсминца — «Одинокий». Вот уж нестандарт так нестандарт. Где это видано, чтоб дредноут первого ранга носил прозвище мелкой корабельной сошки? Так что можете особо не стесняться, майор. Пусть будет «Черная пантера», раз тебе так хочется. У нас в дивизии демократия, мы чужим фантазиям не препятствуем. Сегодня же внесу твой крейсер и его новое имя в официальный реестр эскадры…

— Ох, Иваныч, ну ты скажешь тоже, — не удержался от ехидной ремарки Яким Наливайко, который до сего момента помалкивал в тряпочку, уткнувшись лицом в поднос с закусками и смачно там чавкая. Но при упоминании столь экзотического наименования для боевого дредноута он встрепенулся и недоверчиво покрутил головой. — А почему, кстати, не «черная каракатица»? Эдак у нас половина флота скоро будет щеголять прозвищами из зоопарка, туды его в качель! Смех, да и только…

Наливайко шумно отхлебнул из своего бокала изрядную порцию вина и, смачно крякнув, продолжил разглагольствовать дальше:

— Подумай, нарекать имперский боевой крейсер в честь какой-то там кошки драной! Тьфу, срамота!

Казачий полковник хотел было ввернуть еще какую-то шпильку в адрес Белло, явно завязанную на цвете ее кожи, но осекся и прикусил язык, поймав мой многозначительный взгляд. Похоже, до него наконец дошло, что сейчас не время и не место для шуточек и задиристых подколок. Себе дороже выйдет связываться со взбешенной Наэмой.

— А вообще, знаете, по старинке надо действовать, по заветам предков, — миролюбиво продолжил меж тем Яким, ловко сменив пластинку. — Линкоры и авианосцы у нас должны зваться непременно в честь Его Императорского Величества или особ царствующей династии. Типа, там, «Император Всея Руси» или «Наследник Цесаревич». Крейсера, соответственно, в память о былых героических победах над супостатом — скажем, «Чесма», «Синоп» там или «Порт-Артур» какой-нибудь. Дредноутам можно иметь громкие имена прославленных адмиралов, которые за Россию кровь проливали: «Ушаков», «Нахимов», «Макаров». Ну и обязательно парочку «Суворовых» припасти для комплекта. Вот это я понимаю, по чину кораблям наречение. Например, мой линкор «Императрица Мария» — вот это название! А «Черной пантерой» лучше фильм назовите, хоть в прокате денег получите…

Полковник совсем разошелся в своем едком сарказме, не замечая, как хорошенькое личико майора Белло потемнело от еле сдерживаемого гнева. Точеные ноздри Наэмы хищно раздувались, кулачки судорожно сжимались и разжимались, глаза полыхали жаждой крови несдержанного на язык казака.

— Лучше бы тебе помолчать, рыжебородый, — процедила сквозь зубы Белло, метая глазами молнии в сторону Якима. — Не то живо схлопочешь по сусалам за свой длинный язык и шуточки. И не посмотрю, что ты выше по званию…

Наливайко, похоже, только теперь сообразил, что перегнул палку и опять сел в лужу со своими бестактными приколами. Но отступать было уже поздно, гордость не позволяла.

— По сусалам? — грозно насупился полковник, сверля пылающим взором трепещущую от негодования Наэму. — Забыли с кем разговариваете, майор? Не хамите.

— Прекрасно вижу с кем разговариваю! — покачала головой Белло, скорчив презрительную мину. — А насчет хамства, так ты мне тут сам первый нахамил, казачок, когда про «шоколадку» свою заветную верещал, и про какие-то там «права собственности». Смотри, доболтаешься…

Яким разом побагровел, да так, что даже под густой рыжей бородищей было заметно. То ли от стыда, то ли от гнева, не разобрать. Глаза его бешено сверкнули, кисти угрожающе сжались в два пудовых кулачища.

— Я ведь и вправду рассержусь, и тогда пеняй на себя…

С этими словами казачий полковник перевел вопросительный взгляд на меня, призывая поддержать его против зарвавшейся девчонки. Наэма тоже смотрела на меня в упор, требуя разобраться. Мне стало не по себе от этих переглядок и повисшего в воздухе напряжения. Еще только разборок на любовной почве мне в дивизии не хватало для полного, так сказать, комплекта радостей. И без того дел невпроворот, а тут еще эти шекспировские страсти в духе Отелло и Дездемоны. Пора заканчивать этот балаган, и чем скорее, тем лучше.

— А ну, хорош! — рявкнул я, построжившись и с силой стукнув кулаком по столу. Посуда жалобно звякнула, а мои вояки-подчиненные испуганно подскочили на месте и вытянулись по стойке «смирно». — Развели тут мелодраму, артисты погорелого театра! У нас, между прочим, война на носу, каждый корабль и каждый боец на счету, в том числе ваши драгоценные персоны. А вы, вместо того чтобы готовиться к решающим сражениям, сцепились тут…

Казак и креолка дружно потупились, застигнутые врасплох моей гневной тирадой. Оно и понятно, не каждый день доводится лицезреть благообразного контр-адмирала Василькова в таком, с позволения сказать, гневе и расстройстве. Обычно-то я на подчиненных не ору. Но тут уж больно они меня достали своим кобелированием не по делу.