— Низко и подло, — встала низенькая строгая девочка, с аккуратно уложенными в единственный хвост темно-русыми волосами. — Таких людей надо на перевоспитание отдавать.

Всю очную ставку девочка сидела и внимательно слушала наш с Гришей спор. С видом судьи она переводила свой немного надменный взгляд от меня к Грише. Теперь с таким же видом, встала, заговорила, словно какой-то обвинитель.

— А это значит, — продолжила она. — Это ему, а не Медведю надо объявлять бойкот. Кто за? Поднимите руки.

Большинство детей из класса, все как один, подняли ручонки. Подняла руку и сама строгая девочка. Поднял руку Глеб. Ксюша с сомнением оглядывала окружающих, не понимая, как же ей поступить. Сережа притормозил выносить свой приговор. Не поднял руки и я.

Строгая девочка нахмурила ярко-черные густые бровки. Поджала губы, отчего ее вздернутый нос смешно пошевелился.

— Это чего же ты, Медведь, руки не поднимаешь? — Спросила она требовательно. — Белов тебя оклеветал. Против тебя навязал всем бойкот, а ты ему ответить тем же не хочешь?

— Ну, начнем с того, что он навязал, почти, а никто из вас даже не усомнился, — проговорил я.

Пионеры стали смущенно прятать взгляды, недоуменно переглядываться. Строгая девочка не повела и бровью. Смущение только легким румянцем отразилось на ее лице.

Да и зачем? — Пожал я плечами. — Этот дурацкий бойкот ничему его не научит. Только озлобит, сделает отстраненным и еще более вредным. Денег бойкот тоже не вернет. Я считаю, не нужно бойкота. Нужно выводы сделать, относительно поведения Григория Белова. В уме держать, что способен он на подлость. Только тогда, видя, как к нему все относятся, может он чего-нибудь и поймет. Не знаю, как вы. А я его бойкотировать не собираюсь. Глупо это.

Притихшие школьники снова зашушукались. Все, кто поднял руки, устыдились. Это было видно по их сконфуженным выражениям лиц. Не осмеливаясь что-либо сказать, дети лишь смотрели на меня, широко раскрыв глаза. В их взгляде удивление соседствовало с уважением.

— Опусти ты руку, Кнопка, — обратившись к строгой девочке, встал Сергей. — А то затечет, писать не сможешь. Я с Вовой согласен. Хватит баловаться с этими бойкотами. Гриша уже свое получил. Опозорился перед всем классом. Ну и достаточно ему. Короче, не знаю, как вы, а я домой пошел. Мне еще на тренировку сегодня ехать.

Сережа взял свой портфель, поправил пионерский галстук, и, выбирая, куда в развалинах ставить ногу, пошел ко мне.

Остальные пионеры тоже стали подниматься с валунов и развалин. Загалдели, кто-то засмеялся. Кто-то зашушукался в сторонке.

— А ты молодец, Володя, — с улыбкой сказал мне Сергей, когда приблизился. — Не дал себя в обиду. Характер проявил и решил все, как надо. По-человечески. Имя свое очистил. Признаться, я даже не думал, что у тебя хватит воли против Гриши выйти. А, оказывается, ты только притворялся скромным.

— Отчаянные времена требуют отчаянных решений, — улыбнулся я, глядя на высокого мальчишку снизу вверх.

— Это правильно, — кивнул он. — Ну ладно. Я пойду. На тренировку мне надо.

— Стой, Сережа, — позвал я его. — Вопрос у меня к тебе есть.

— Ну? — Заинтересовался Сергей.

— Так значит, ты тяжелой атлетикой занимаешься?

Детско-юношеская спортивная школа «Надежда», располагалась недалеко от Усть-Кубанского машиностроительного завода. Школа входила в местное спортивное общество «Машиностроитель», работающее на базе заводского профсоюза.

В «Надежде» тренировались преимущественно дети заводских рабочих, а основными ее спортивными направлениями были футбол, волейбол, легкая и тяжелая атлетика.

— Ну вот и приехали, — устало сказал Сережа, тяжело вращая педали своего зеленого «Уральца».

Когда велосипед заехал в распахнутые вороты двора спортивной школы, Сережа поспешил остановиться, а я — спрыгнуть с неудобного багажника. Мы даже чуть не завалились набок, когда попытались вразнобой покинуть велосипед.

— М-да… Тяжеловат ты, Вова, — утер пот со лба Сережа, а потом поправил спортивную сумку, всю дорогу норовившую слезть со спины на живот. — Я еле доехал. Думал, ноги отвалятся.

— Ну, страдал тут не ты один, — сказал я, растерся непривычные к нагрузкам ноги, которые всю поездку пришлось держать на весу.

— Ты, Володя, сколько весишь-то? — Спросил Сережа.

— Не знаю, — пожал я плечами. — На вскидку, килограмм сорок пять, сорок семь.

— А росту в тебе сантиметров сто пятьдесят, — прикинул Сережа. — Так это ты примерно в моей весовой категории получаешься. М-да… Надо сгонять, чтобы вечно на соревнованиях в хвосте не болтаться.

— Знаю, — сказал я с улыбкой. — Этим я сейчас и занимаюсь. А до соревнований мне пока далековато.