Кирилл медленно опускает меня на кровать и освобождает от одежды. Затем раздевается сам. Но не спешит накрыть меня своим телом, а продолжает стоять и смотреть. Чтобы запомнить? На месяц? Два? Полгода? Пока очередная понравившаяся женщина не сотрёт воспоминания всего одной ночью, не заменит меня собой. Чувствую, как к горлу подступают слёзы, сглатываю и закрываю глаза.

— Кирилл, пожалуйста, я очень тебя хочу.

На этот раз я не вру. Мы занимались любовью вчера вечером, а я хочу его, как в первый раз. Не надышаться, не напиться, не насытиться до конца. Мужчина накрывает моё тело своим, и я тут же оплетаю его ногами. Цепляюсь за плечи свободной рукой.

— Кира, Кирочка, целуй же меня. Сильнее…

Он целует. Жёстко, сминая своим ртом мои губы, глубоко проникая языком. И я также жадно отвечаю, призывно выгибаюсь навстречу, принимая, наполняясь. Его губы скользят по груди, язык ласкает чувствительные соски. Долго, до пожара внизу живота, до дрожи в моём теле, до громких страстных стонов. Затем они опускаются ещё ниже, проходятся по влажным складочкам и берут в плен чувствительный бугорок. Ребро сильной ладони давит на горячее лоно и мой стон переходит в крик. Хочу его до спазмов в животе, до хрипов в горле, до капель крови на искусанных губах. Я не смогу без него! Но и с ним, без его любви я тоже не смогу.

Твёрдая плоть давит на жаждущее лоно, которое тут же обхватывает его. Сжимает внутренними мышцами. Один, два, три, пять… Мне нужно всего пять толчков, чтобы увидеть звёзды и вобрать его каждой частицей собственного тела. Всего пятью толчками измеряется моя дорога в рай.

Утро начинается в шесть, когда я просыпаюсь от сильного болезненного спазма внизу живота. Чувствую, что между бёдрами мокро. Мы занимались любовью почти до трёх утра, и Кирилл всё время кончал в меня, ещё и мои бёдра приподнимал, чтобы ни капельки не вытекло. Но его усилия прошли зря. Я чувствую, что начались месячные. И до ванны я уже не добегу.

— Что, солнышко, животик?

— Да, принеси мне трусики, и прокладку, и влажные салфетки.

Он приносит требуемое, но мне с одной рукой очень трудно извернуться, чтобы всё сделать аккуратно и не испачкать простыни.

— Я сам, лежи, — Кирилл забирает у меня влажные салфетки.

— Нет, не смотри туда!

— Не дёргайся, руку потревожишь. Просто лежи.

Когда первая помощь оказана, я умываюсь над биде.

— Ванну набрать? Хочешь искупаться? Время ещё есть, — спрашивает Воронцов.

— Нет, умоюсь над умывальником. Иди в душ.

Я хочу сохранить его запах, невидимые следы нашей близости как можно дольше. Как я выживу без него!

Есть совершенно не хочется. Запиваю таблетку спазмолитика кружкой кофе. И запрещаю Кириллу провожать меня в аэропорт. Если он будет там держать меня за руку я останусь. Я не смогу забрать у него свою руку. Это будет выше моих сил.

Он долго целует меня во дворе многоэтажки.

— Солнышко, напиши, когда доберёшься до квартиры. Я буду волноваться.

— Я напишу, Кирилл, — обещаю ему и себе. «Напишу в последний раз».

Мужчина сам открывает дверь джипа и помогает мне сесть в салон.

— Софи, — берёт меня за правую руку и сжимает в своих ладонях. — Это всего лишь запятая. Ты сделаешь всё, что хотела, и мы продолжим.

— Кирилл Олегович, время, — вежливо напоминает Костя, садясь рядом со мной.

— Дождётесь вылета самолёта, лишь затем покинете аэропорт, — даёт распоряжение Воронцов. Наклоняется, чтобы поцеловать меня в волосы и уходит. Его машина уезжает первой. Наша — следом.

В свою квартиру я возвращаюсь к обеду. Пишу Кириллу на мессенджер, что уже дома и долетела хорошо. Не прощаюсь. Несколько минут смотрю в яркий экран. Вижу, как внизу моего сообщения загораются две синие галочки. Затем мне начинают писать ответ. Но это уже лишние. Нахожу в телефоне функцию которой ещё не приходилось пользоваться и заношу номер Кирилла в чёрный список. Вот и всё. Достаточно. Я снова сама у себя. И лишь на пороге моей покрывшейся пылью спальни нерешительно топчется долговязое одиночество.

— Давно не виделись, — приветствую его и делаю рукой широкий приглашающий жест. — Проходи, располагайся. Ты ко мне, мой дорогой, на очень долгое время.

На пыльном паркете отчётливо видны его следы. Подходит, садиться, даёт свою руку. И я утыкаюсь в невидимое плечо, чтобы наконец-то забыться в рыданиях. Пиликает сообщениями и звонит мой телефон. Всё завтра. Нет, чуть позже. Сейчас только я и бесконечное одиночество. Мы вдвоём в таком же одиноком и залитом слезами мире. Так оберегаемый мною сосуд треснул, мёд вытек и разлился по венам отравляющим ядом. Розы завяли, шипы царапают и сердце, и душу. Мир рухнул, но завтра я соберу осколки и начну строить новый. Для себя, сидящего рядом одиночества и моей ненужной любви.