— Мама — это София, моя девушка. Софи — это моя мама, Амалия Викторовна. Мама, я надеюсь, что ты проявишь тактичность и не будешь бомбардировать Софи вопросами.

Женщина поджимает губы и идёт в атаку:

— Любая мать хочет знать, с кем сожительствует её сын. Желательно от него самого, а не от посторонних людей.

Кирилл варит кофе и разливает его по чашкам. Достаёт сладости, из холодильника нарезку и джем, делает тосты. А меня режет хамский термин «сожительство». Кто вообще его придумал? И понятно, что хотела подчеркнуть уважаемая Амалия Викторовна. Конечно, я могу промолчать и мнение матери Кирилла обо мне не изменится ни в хорошую, ни в плохую сторону. Но я не желаю оставаться бессловесной тенью в глазах этой элитной женщины:

— Мы не сожительствуем с вашим сыном. Он пригласил меня в гости, и я приехала, по умолчанию надеясь на гостеприимство. Но вы, я так понимаю, о нём не знаете. Можете не волноваться, злоупотреблять вниманием вашего сына я не буду и надолго не задержусь.

К счастью, Кирилл в это время отвлекается на собственный телефон, всё ещё лежащий в гостиной и не слышит моих последних слов. Об этом мы поговорим завтра.

Мама сжимает губы ещё плотнее и цедит:

— Гости не спят в одной постели с хозяином.

— Гостям, как правило, предлагают лучшее место в доме. В постели вашего сына как раз такое.

Этот диалог уже касается ушей Воронцова, и он довольно улыбается мне, подмигивая из-за плеча мамы. Садится возле меня и берёт своё кофе.

— Мам, для разнообразия спроси что-нибудь, соответствующее твоему воспитанию.

— Интересно, где вы познакомились? Девушка не тянет даже на твою секретаршу.

— Ты же знаешь, я предпочитаю секретаря. А Софи преподаватель английского и французского языка.

— Одним словом — гувернантка, — делает устраивающий её вывод Амалия Викторовна. — Кирилл, мне казалось, ты давно вышел из того возраста, когда требуются услуги гувернантки.

— Почему же, — улыбается сын. — Такие хорошенькие требуются в любом возрасте. Для постоянной занятости.

Обмен подобными колкостями происходит ещё примерно час, после чего княжеская правнучка избавляет нас от своего общества.

— Извини, — говорит мне Воронцов, закрывая за матерью дверь. — Даже не знаю, откуда у неё ключ. Я ей точно не давал.

— Твоя домработница в лапках госпоже принесла, — поясняю я. — Здесь и к гадалке ходить не нужно. Не извиняйся. Всё хорошо. Мы с твоей матерью вряд ли больше увидимся.

— Почему? Периодически мы будем пересекаться. Рано или поздно она к тебе привыкнет. И своим внукам она точно будет рада. Я это знаю. Она всё же моя мать.

Я не продолжаю эту тему. Предпоследний день перед расставанием мне не хочется заполнять разговорами о матери Кирилла. Ведь я точно знаю, что мы не встретимся.

Дома мы не сидим. Гуляем по башням Москва-Сити, обедаем в любимом ресторане Кирилла. Сегодня на мне дорогое платье и строгая Маргарита приветливо мне улыбается. А ночью снова и снова занимаемся любовью. Я хочу напиться этим мужчиной на всю свою оставшуюся жизнь. В воскресенье Кирилл предлагает снова куда-нибудь сходить, но я отказываюсь. Этот день мы разделим лишь на двоих.

— Рука болит? — волнуется мужчина. — Ты какая-то грустная сегодня. Переживаешь, что эти дни не начинаются? Софи, знаешь, я думал о ребёнке. О нашем с тобой ребёнке. Я буду только рад ему.

— Кирилл, я хотела с тобой поговорить. Хотя, на мой взгляд, говорить и не о чем. Давай закажем мне на завтра билет до Минска. На самолёт.

Несколько минут он просто молчит. Затем на его губах появляется растерянная улыбка. Сейчас он так похож на мальчишку, которого впервые в жизни жестоко обманули. Он садится рядом со мной на диван в гостиной.

— Солнышко, что ты такое говоришь? Ты обиделась. Из-за мамы? Да мне всё равно о чём там она себе думает.

— Кирилл, твоя мама ни при чём. Это моё решение и возникло оно не вчера. Когда я ехала сюда с тобой, то речь шла вообще об одной неделе. Я провела здесь три. Мы знали, что рано или поздно мне придётся вернуться в Минск.

— Софи, но я сейчас не могу. Работа….

— Кирилл, работай. На тебе такая ответственность, а ты нянчишься со мной. И ты меня не услышал. В Минск я вернусь одна.

— Но, зачем? У тебя же больничный, который закончится в начале сентября. Затем тебе ещё предоставят отпуск.