Дон поморщился, цапнул большой кан и заторопился к родничку, черпать воду в час по чайной ложке. Проходя мимо замороженного грага, манипулятор был пойман угомонившимися живодёрами. Те потребовали завершения процедуры приобщения парочки новых объектов. Дон завершил. Надежда, что в благодарность с него снимут заботу о воде, пропала вместе с группой силовиков – те мигом умчались тренировать новую парочку членовредительствовать дуэтом. Прежде-то они членовредительствовали друг другу.

Пока начерпал кружкой воду из-под валуна – кан туда не пролазил – все как-то угомонились. Расселись у костра и взялись коллегиально свежевать да жарить мясо. Эмоции, споры, рассуждения на тему – даже граги подквакивали в строчку и не в строчку. Разгорелась дискуссия о мрачниках. Не успели открыть новый вид монстров, как профессоров мрачноведения пруд пруди. И все важные, как сопливые лауреаты конкурсов, горохом сыплющихся из телека. Куда не плюнь – попадёшь в лауреата, которого с детства обнадёжили блистательными перспективами, не предоставив никаких гарантий, что тот не закончит менеджером по продажам.

Заводилами – а кто бы усомнился – выступили щупы. Причём, первый камень бросила мелкая щупалица. Может, мобилизоваться, взять себя в руки да выдрать, наконец-то, эту заразу – с тоской уговаривал себя Дон, когда его не допустили до заслуженного отдыха. Даже спальник отобрали, чтобы манипулятор не слинял с прений, незаконно числящихся научными. Которые нужны ему, как пятая лапа удаву.

– Граги умные! – заявила Дайна, ощетинившись на очередное брошенное Чедомом словцо «твари». – Их просто обманули. Раньше они, поди, знали, кого можно есть. А кого ни-ни. Они хорошие.

Вывод она вывела, душевно выпучившись на пятачище лежащего рядом Мамонта. Граг скосил на неё правый глаз и благодарно квакнул, выпустив наружу очередную порцию вони. Слева на его морду легла дружеская лапа Гнера. Ну, этот и под пытками не признает боевого товарища тупой тварью. Нет, это понятно: Дон и сам относился к старенькой отцовской «Ниве», как какой-нибудь Бова-королевич к своему коню. Уговаривал потерпеть и дотянуть, когда они пёрли сквозь буран. Хвалил, если дотерпели и дотянули. Радовал, что старушке удалось купить новый бампер. Всё, как у людей. А тут живой бронетранспортёр, лупающий на тебя влюблёнными глазищами. И он же – надо признать – монстр, сожравший немало людей, которых тот же Чедом знал лично.

– Обманули, значит, зомбировали? – уточнил Гоб, перенявший, как и остальные объекты системы, инопланетное слово.

– Вот уж точно нет, – кинулся дискутировать Гнер, которому вечно больше всех надо. – Будь они зомбированными, ползали бы, как черви. Тут что-то другое. Дон?

– Отвали, – буркнул манипулятор, обдумывая план вызволения спальника из-под задницы Дасланы.

Сидящая на нём же Дайна отдаст его без боя. А согнать с других спальников остальных вообще дохлое дело.

– Это внушение, – занялась просветительской деятельностью Лэти. – Постепенное изменение первоначальных установок, заложенных конструкторами.

– Что такое установки? – тотчас вклинился Юрат.

– Когда всё это необычное зверьё создавали, им… привили некие правила поведения, – важно взялась ассистировать лектору Даслана. – К слову сказать: что можно есть, а что нельзя. Людей есть нельзя. Они это знали. Да и сейчас знают, когда рождаются. А вот когда подрастают, им начинают внушать обратное. Когда семейка Гортензии притащилась к вам на юг, Ромео с Блюмкиным были совсем юными. Они избежали этого внушения. Просто обезьянничали за взрослыми. Как те, так и они.

– Ну, так и прочее зверьё поступает, – поддержал докладчика Гоб.

– У Рамаза с Бестолочью тоже нет природной тяги к людоедству, – помог ему Гнер. – Нормальные ребята. Они, помнится, сразу признали в нас «своих людей».

– Так у грагов что, раздвоение личности? – не поверил Радгар.

– Раздвоение ощущений, – поправила его Лэти. – Примерно так: еду можно есть, а человека нет. Это его изначальное понимание. Граг в этом не сомневается, не решает, как поступить. Осознаёт разницу совершенно чётко. Но человек мало чем отличается от прочих животных. Он тоже из мяса. А мясо это еда. Внуши это грагу, и человек станет едой. Еда, значит, можно съесть. Но это ещё полбеды. Будь новая установка качественной, граги вели бы себя, как обычные хищники. А у них в башке вообще какая-то недоваренная каша: еда, значит, можно съесть, но съесть нельзя, но можно.

– Ну, ясно, откуда у них раздвоение, – зло процедил Гоб, поглаживая морду Тарана, которому от той ласки ни тепло, ни холодно. – Ситуация-то дурацкая, неестественная. Заморочили бедолагам голову.

– Приказ пойти куда-то и сожрать там людей не отвечает их собственным потребностям, – взялся умничать ещё и Гнер. – Это порождает ощущение насилия.

– Новая установка встала поперёк природы грага, – тут же поддакнула Лэти. – И эта червоточина торчит прямо в центре его мира. Вызывает у него болезненную тревогу и неимоверное раздражение.

– Час от часу не легче, – пробурчал Чедом. – Мало, что людоеды, так ещё и психи.

– Да погоди ты! – досадливо рявкнул Радгар. – Дай разобраться.

– Помнишь, как мы всё гадали о кабаньих нашествиях? – задумчиво напомнил ему Юрат. – То припрутся, а то всё нету и нету. Тишь да гладь.

– С этим уже понятно, – сухо обронил Радгар. – Здешние ведьмы их науськивают. Уж не ведаю, чем мы им так не потрафили.

– А коль припрутся, так носятся, будто бешеные, – и не думал затыкаться Чедом. – Не стока сожрут народу, скока затопчут да порвут. Опять же, заборы рушат, дома норовят повалить. Точно, что психи.